Бердыбек Сапарбаев — чиновник с большим стажем. Список должностей, которые он занимал, впечатляет: он руководил аппаратом кабинета министров, являлся акимом Кызылординской, Южно-Казахстанской областей, председателем Агентства таможенного контроля, затем комитета таможенного контроля Минфина, представителем правительства в парламенте, министром труда и социальной защиты населения. В 2009 году он был назначен акимом Восточно-Казахстанской области и уже пять лет на этом посту. Область за это время значительно подрастила ВРП. Впрочем, от некоторых проблем, по признанию главы ВКО, избавиться не так просто. К ним относится плохая экология в Усть-Каменогорске, разбитые дороги и крестьяне, у которых недостаточно средств, чтобы обрабатывать землю по всем законам аграрной науки.
Источник: expertonline.kz
— Бердыбек Машбекович, вы руководите Восточно-Казахстанской областью уже довольно долгое время, более пяти лет, так что у вас, вероятно, сложилось понимание, какие сильные и слабые стороны ей присущи. Могли бы вы поделиться своим видением по секторам экономики? Начнем, если вы не против, с металлургии.
— Цветная металлургия, ни для кого не секрет, в ВКО развита. В общереспубликанском объеме удельный вес производимого в области свинца составляет 98,4%, цинка — 96,6%, аффинированного золота — 56,1%, аффинированного серебра — 15,7%. А весь казахстанский титан, магний, тантал, бериллий производится у нас. Так же как и все топливо для атомных электростанций.
Металлурги не стоят на месте. УКТМК в 2010 году запустил новый завод по производству титановых слитков и сплавов, сейчас вместе с корейской компанией Posco строит еще один завод по производству титановых слябов и слитков стоимостью 70 млн долларов, там будет пятый-шестой передел. «Казцинк» в самый разгар кризиса — в 2009–2010 годы — построил новый медеплавильный завод с цехом электролиза стоимостью 700 млн долларов. Эта же компания реконструировала свинцовое производство УКМК. «Казахмыс» строит Актогайский ГОК, стоимость проекта 225 млрд тенге. И так далее.
Базовая проблема всех металлургических компаний мира одна и та же — это исчерпание ресурсной базы. Например, в том же Зыряновске через 15–20 лет руда закончится. Сейчас пришла пора заниматься геологоразведкой. Многие недропользователи не вкладывались в геологию десятилетиями, о завтрашнем дне не думали. Государство ежегодно выделяет 2–3 млрд тенге в области на проведение геологоразведочных работ, плюс 5–6 млрд инвестируют сами предприятия, в основном «Казцинк». Второе направление, по которому идет работа, — увеличение извлекаемости запасов из руды.
— В энергетике, насколько мы понимаем, у вас образовался дефицит мощностей?
— Потребность области в электроэнергии — около 8 млрд кВ.ч. Все наши источники вырабатывают что-то около 6 млрд кВ.ч, 2 млрд — разница. Это не говорит об упадке энергетики, а лишь свидетельствует о том, что экономика региона развивается быстрыми темпами. Строятся новые предприятия, жилье и так далее, все это требует энергии. Вопрос можно решить двумя путями. Первый — соединить область с электростанциями, где есть избыток. KEGOC в этом году должен начать строительство высоковольтной линии на 500 кВ, которая свяжет Экибастуз, Шульбинскую ГЭС и Усть-Каменогорск. На следующем этапе появится линия Семей — Актогай — Талдыкорган — Алматы.
Второй путь избавиться от дефицита — увеличивать генерацию у себя. «Казцинк» нарастил мощность на своих станциях на 50 МВт. AES добавила 50 МВт на своих. Сейчас мы активно развиваем направление малых гидростанций, их предполагается построить тринадцать. Почти 70% водных запасов Казахстана приходится на ВКО. У нас 700 рек, в основном, конечно, горные.
Сейчас первую малую ГЭС на 20 МВт начали строить в Зыряновском районе на реке Тургусун. Такой мощности для обеспечения одного района вполне достаточно. К слову, первая ГЭС в царской России была построена именно на этой реке. Плюс у нас есть несколько точек — Жангизтобе и Тайынты, где есть смысл расположить парки ветрогенераторов. Сейчас мы с китайскими инвесторами этот вопрос прорабатываем. Если найдем общий язык, такие парки тоже дадут мощность около 20 МВт каждый.
«Казатомпром» доводит до ума завод солнечных батарей, стоимость проекта — 160 млн долларов. Сырье они добывают в Текели Алматинской области, сборка пластин осуществляется у нас, а создание готовых изделий — в Астане. Мы тоже думаем о том, чтобы устанавливать такие батареи для обеспечения объектов государственной собственности — допустим, школ. То есть дефицит мы понемногу сокращаем.
Но, конечно, радикально решить проблему сможет только атомная электростанция в Курчатове. Если будет принято такое решение, во-первых, мы не только закроем свои потребности — мы получим возможность экспортировать энергию в Россию или Китай. Сначала было четыре города-кандидата на размещение станции, сейчас осталось два. Но, мне кажется, во всех смыслах — и в экономическом, и в социальном, и даже в политическом — Курчатов представляется наилучшим вариантом для размещения реактора. Если в советское время эта территория использовалась для ядерных испытаний, сейчас там можно использовать мирный атом. Там вода, железная дорога, все необходимое есть.
— Поговорим о машиностроении. Предприятия отрасли у вас широко представлены. Самым прорывным можно считать строительство завода «Азия Авто Казахстан» вместе с россиянами?
— Да, конечно, когда будет запущен, он окажет серьезное влияние на структуру ВРП и прямо, и со временем косвенно. Там же возникнет технопарк по производству автокомпонентов. Но у нас выпускаются не только легковые автомашины. У нас вместе с корейцами собирают автобусы. Вместе с белорусами производятся трактора. «СемАЗ» делает «КамАЗы», недавно начал собирать грузовые машины для военных…
Вообще я все время говорю, что Казахстан — не такая большая страна, внутренний рынок маленький, территория огромная. И нам есть смысл определиться, в каком регионе у нас какой кластер будет развиваться. Нам нельзя распыляться. Если мы сказали, что машиностроительный кластер надо выращивать в ВКО, то и надо его растить именно здесь. Тем более у нас неплохо налажена связь между вузами и предприятиями. Например, на базе Восточно-Казахстанского государственного технического университета создан научно-технологический парк «Алтай», где проводятся прикладные исследования по заказу компаний.
У нас в области две индустриальные зоны — в Усть-Каменогорске площадью 26 га и в Семее площадью 85 га. Туда подведены вода, тепло, электричество, железнодорожные ветки и другая инженерная инфраструктура. Сейчас мы ведем переговоры с потенциальными инвесторами, но, честно говоря, они тяжело идут, потому что те просят какие-то гарантии быстрого возврата средств. А на сегодня официально никаких льгот не предусмотрено, кроме вышеназванных. Про необходимость введения налоговых преференций мы правительству сообщали. И, кстати, не только мы этот вопрос поднимаем, но и другие регионы. Это же обычная мировая практика.
А вообще мы бы хотели пойти дальше. Сделать так, как, например, в Турции. У них в индустриальной зоне есть все, включая банки, госучреждения, гостиницы, кафе. Инвестору оттуда даже выходить не надо. Также мы хотели бы, чтобы в таких зонах были установлены льготные тарифы на электроэнергию, воду, тепло. Не на весь период жизни предприятий, но, допустим, на пять лет. От этого мы не так сильно потеряем, какие-то мизерные суммы недополучим. Зато эффект был бы огромный.
— Перечисленного вами набора преференций окажется достаточно, чтобы пошли вливания средств?
— Многое у нас уже есть. Вопросы безопасности, стабильности, обеспечения коммунальными услугами решены. У нас была проблема с гостиницами — на весь Усть-Каменогорск была единственная трехзвездочная гостиница. Буквально недавно открылся новый четырехзвездочный отель, его построили турецкие инвесторы. Так что и этого узкого горлышка больше нет. В смысле авиасообщения тоже все неплохо: есть регулярные рейсы в Алматы, Астану, Москву, Санкт-Петербург, в соседние города России, в Китай. Но вот дороги — это, конечно, наша беда. В особенности негативно это влияет на реализацию нашего туристического потенциала.
Мы считаем, что туризм должен развиваться не только в Алматы или в Астане. Он должен развиваться там, где попросту есть на что посмотреть. Все хорошо знают, какими красивыми местами богат Восточный Казахстан: Рахмановские ключи, Бухтарминское водохранилище, Алаколь, Катон-Карагайский заповедник и так далее. Но туризм недостаточно поддерживается государством, я считаю. Мы должны создавать инфраструктуру. Нам говорят: «Ищите инвесторов!» Но ни один инвестор не придет, если нет дорог. Кто поедет на Рахмановские ключи, если туда от города добираться 8 часов. Мы возили туда гостей из самых разных стран. Реакция была такая: «Очень красиво, конечно, но уж больно долго добираться».
— Вернемся к разбору отраслей. В сельском хозяйстве, если верить статистике, у вас все не так благополучно, как в металлургии и машиностроении?
— Да, это проблемная отрасль, как и во всем Казахстане. Но мы работаем. Земля в ВКО плодородная. Но, к сожалению, урожайность пшеницы, допустим, 15–20 центнеров с га. Я все время говорю, что при такой плодородности земли получать такой урожай неправильно, это издевательство над землей. Надо ситуацию менять. Первое — нужно,чтобы у крестьян были нормальные семена. Наши ученые должны их дать сельскому хозяйству. Если не могут, то семена надо завозить из России или еще откуда-нибудь и районировать, чтобы они были приспособлены к нашей местности. Надо сеять только элитные семена — первый и второй класс.
Если, например, в 2009 году мы сеяли первый и второй класс максимум 20% от общего количества, сейчас этот показатель мы в ВКО довели до 80%. Второе — это прогрессивные технологии в сельском хозяйстве. И, конечно, нужно использовать удобрения — это четвертое. Пятое — это сельхозтехника. При сборе урожая на старых комбайнах до 20% зерна теряется. Мы уже почти на 50% обновили парк, ежегодно закупается около 1000 единиц. Если так пойдет и дальше, в течение 5 лет заменим полностью все машины.
Другой вопрос состоит в том, что у нас недостаточно переработки сельхозпродукции. Например, область ежегодно дает около 700 тысяч тонн молока. У нас производится около 70 наименований продукции из него. Кажется, много, но для сравнения в Белоруссии — что-то в районе 230. И у переработанной продукции выше маржинальность. Тут тоже нужны какие-то решения.
Радикально решить проблему сможет только атомная электростанция в Курчатове. Если будет принято такое решение, во-первых, мы не только закроем свои потребности — мы получим возможность экспортировать энергию в Россию или Китай
Частично проблему можно решить через программу занятости. Я, если вы помните, занимал пост министра труда и был одним из инициаторов принятия этой программы. Некоторые специалисты говорят, что она неправильная, она не нужна. Я с ними абсолютно не согласен. Во-первых, это все теоретики, которые в Астане сидят. Если бы они поработали на местах, то знали бы, что она дает людям.
Если вы помните, в 2007 году президент проводил в Жезказгане форум социальной ответственности бизнеса по вопросам занятости. Он проходил как раз в преддверии кризиса. Президент говорил, что, во-первых, занятость сама по себе — это самое главное для человека. Человеку важно, чтобы он работал и получал зарплату. Во-вторых, так обеспечивается развитие сельского предпринимательства. Через микрокредитные организации люди получают 5–6 млн тенге, на эти деньги покупают скот или ставят печь, делают хлеб для односельчан. Возникает маленький бизнес.
Некоторые из таких предпринимателей встают на ноги, растут дальше. Наша область это на себе ощущает. Мы по этой программе работаем. На конец прошлого года у нас безработица составила 4,8% от экономически активного населения. По республике — 5,1%. Малообеспеченных стало меньше. Самозанятого населения меньше. Но самое важное, я еще раз повторяю, мы начали на селе создавать класс предпринимателей.
— Какая модель развития сельского хозяйства вам ближе: с фермерскими хозяйствами или же более крупными предприятиями?
— Беда мелкого хозяйства в том, что у его хозяина нет ни денег, ни техники. У него есть только земля и портфель, в котором печать лежит. Когда землю приватизировали, надо было сразу требовать инвестировать в нее. У нас кончилось тем, что люди землю набрали, тут же решили: зачем нам эти колхозы, совхозы, лучше разделим все на наделы, каждый заведем себе печать и папку, станем директорами, президентами. Но от этого эффективности не прибавилось. Поэтому укрупнение хозяйств — это правильно. У нас процесс идет. Раньше было 30 тысяч хозяйств, сейчас их число сократилось до 16 тысяч. Мы все время на встречах с крестьянами, при проведении семинаров говорим, что им надо объединяться в кооперативы.
— Общественность взбудоражило ваше заявление о передаче китайцам земель в ВКО…
— Да, и даже ваши коллеги из казахоязычных СМИ успели заподозрить меня в том, что я взятку получил. Хотя у нас в ВКО, что называется, не забалуешь. С давних времен этот регион называют «Красным Востоком». Под этим подразумевается, что все люди честные, порядочные, открытые. Если здесь что-то не так — они сразу напишут, позвонят, скажут, что там-то просили взятку, по непонятным причинам тормозят дело и т.д.
Я работал в Кызылординской, Южно-Казахстанской областях. Самые быстро ориентирующиеся в ситуации люди, думал я, живут в Шымкенте. Там зарегистрировано больше всего СМИ — это уже о многом говорит. Но оказалось, что здесь люди еще сметливее. Так что заподозрили меня зря. И я от слов своих не отказываюсь.
— Так что вы имели в виду?
— Я считаю, что земля должна работать. Она должна приносить какое-то благо, прежде всего жителям этого же региона. Земли в Восточно-Казахстанской области хватает. Больше того, много земли не используется. Почему? Потому что у владельцев нет финансов. Выход состоит в том, чтобы привлечь тех, у кого они есть. И не важно, китайцы это будут, россияне или монголы.Требование одно — инвестиции.
Я же не говорил, что нужно отдать эту землю навсегда. Я сказал, что ее нужно отдавать в аренду на 5, на 10 лет. Если там кто-то маленький цех построит по переработке, он же его в Китай обратно уже не увезет. Условия взаимодействия можно четко расписать. Например, если речь идет о небольших предприятиях, нанимать можно будет только жителей того района, где оно находится. Я не специалистов имею в виду, а рядовой состав.
— У ВКО есть определенные проблемы с демографией…
— Слава богу, уже переломили ситуацию. Начиная с прошлого года численность населения в ВКО стала увеличиваться. Рождаемость выше, чем смертность. И, что важно, прекратился отток людей. Кроме того, мы продолжаем работать с оралманами из Китая, Монголии. Также, о чем говорит президент, мы стимулируем внутреннюю миграцию, то есть из южных регионов — на север. Пока нет таких уж впечатляющих результатов, но мы начали сотрудничать по этому вопросу с ЮКО, Джамбульской областью. Наши чиновники туда ездят, агитируют. Мы даем информацию в газетах о том, какие мы создаем здесь условия для тех, кто готов переселиться.
Сейчас правительством по программе занятости выделяются деньги на строительство жилья именно для тех людей, которые приезжают в менее населенные области. Для них ведь самое главное при принятии решения — вопрос с жильем. Так что в смысле демографии все вскоре наладится, я думаю. Буквально на днях мы на сессии приняли решение о дополнительном денежном вознаграждении для многодетных матерей, которое будет выдаваться сверх того, что государство уже гарантирует. Женщине, родившей четвертого ребенка, будем выдавать из местного бюджета 50 тысяч тенге. Это для начала, со временем доведем до ста тысяч.
— А чем объяснялась большая миграция, происходившая до того?
— Был сильный отток в Россию по понятным причинам. Но, вы знаете, я недавно ездил в Алтайский край и там встречался с теми, кто отсюда уехал. Некоторые хотят вернуться обратно. Мы ежемесячно по статданным делаем анализ, какая зарплата в Барнауле, сравниваем с Усть-Каменогорском, смотрим, какая там пенсия, сколько стоят коммунальные услуги, продукты питания и так далее. Я могу сказать, что по всем показателям у нас лучше ситуация.
Хотя, если взять весь Казахстан в целом, пока мы от России по средней заработной плате отстаем. У нас 103 тысяч тенге, а в России — 150 тысяч тенге. Пенсия у нас — 37, а в России — 43 тысячи, небольшая разница. Но если взять Восточно-Казахстанскую область и Алтайский край, то мы выигрываем. В прошлом году к нам приезжал губернатор Алтайского края. Я у него спросил, сколько они строят у себя школ. Оказалось, что три школы. Мы строим 31 школу.
Сейчас же президент поставил задачу, чтобы ликвидировать трехсменные и аварийные школы. У нас трехсменных школ нет. Недавно было выступление президента, где он приводил в пример нашу область как отстающую. Я министру образования позвонил и сказал, что он дает главе государства неправильную информацию. Что такое аварийная школа? Кто вообще определяет, аварийная школа или нет?
— Комиссия, вероятно.
— Вот именно. Во-первых, есть институт, который называется НИИ архитектуры и строительства, если не ошибаюсь. Это раз. Второе — должна быть компетентная комиссия. Она должна выезжать на места. И только она может давать заключение о том, аварийная та или иная школа или нет. А мы как сделали? Мы взяли перечень всех школ, которые старше 50–60 лет. Отправили свою комиссию, чтобы посмотреть, в каком состоянии школа, можно в ней учиться или нельзя. По результатам написали, что у нас 37 аварийных школ.
В действительности они еще могли бы послужить. Но мы решили к 2015 году их ликвидировать, поскольку они обветшали. Вместо них мы 31 школу уже строим и еще 6 построим в будущем. Так вот, возвращаясь к сравнению Алтайского края и ВКО. Население Алтайского края — три миллиона,территория большая. Но они строят три школы, а мы — 31. Правда, они выгодно отличаются от нас тем, что строительство жилья застройщиками у них идет гораздо активнее, это стоит признать. У нас мало строек. В Усть-Каменогорске строится всего два или три жилых дома. Местные здесь возводить здания не хотят. С этим в городе какая-то проблема.
— Что вы имеете в виду?
— Вы знаете, мы проводим акцию «Поклонись родной земле». Всех знаменитых выходцев из Восточного Казахстана, которые получили здесь образование, стали сейчас крупными бизнесменами, чиновниками или политиками, просим помочь родной школе или селу, где они выросли. В областной центр в основном инвестируют иностранцы.
В райцентрах же своим землякам помогают выходцы из этих сел и городков. Один бизнесмен построил спортивный комплекс за 120 миллионов тенге. В другом районе экс-чиновник построил такой же комплекс примерно на такую же сумму. Даулет Турлыханов, чемпион мира по греко-римской борьбе, в Жарминском районе на 3 млн долларов построил большой спортивный комплекс. И так далее.
Сейчас мы сделали сайт, на котором размещены имена всех выпускников школ за последние 30 лет. На нем есть призыв вспомнить альма-матер. Допустим, Анатолия Балушкина, акционера «Азия Авто», я спросил, когда он был в своей школе в последний раз. Он не вспомнил. Спрашиваю, поможет он ей? Он говорит: «Конечно, если ко мне обратятся. На меня же никто не выходит». Надеюсь, наш сайт восстановит связь между школами и выпускниками.
— Вернемся немного назад. Как насчет инвестиций не местных предпринимателей в городскую среду? Выходило как-то интервью Нурлана Смагулова, где он говорил, что вы приглашали его построить Mega в Усть-Каменогорске.
— Нурлан Смагулов свое обещание не выполняет, к сожалению. В 2008 году ему было выделено, сейчас точно не скажу, но где-то 10 га земли. Но, к сожалению, до сих пор на ней ничего не появилось. Мы ему написали письмо в 2012-м. Он мне обещал, что в следующем году начнет стройку. Потом я ему звонил. Три месяца 2014 года прошло — ничего не сделано. Я позвонил ему снова и определил крайний срок: если до 1 июля не появится котлован, тогда мы заберем эту землю.
Вообще, что касается торговых сетей. К сожалению, торгово-развлекательных центров у нас нет, но крупные торговые имеются: «Метро», ADK, «Арзан». Также мы впервые в Казахстане построили здание фрешмаркета. Крестьяне напрямую продают там свою продукцию: у них торговые места, холодильники, лаборатории — все, что им нужно. Они прошли необходимые проверки и продают мясо, молоко, овощи и так далее. Два торговых центра местные инвесторы построили. В итоге, если пять лет тому назад был единственный крупный торговый центр «Арзан», сейчас их семь. Они конкурируют, что приводит к снижению цен. Местный бизнесмен Максим Челенговский получил участок и должен построить первый торгово-развлекательный центр. Ждем с нетерпением.
— А какова ситуация в моногородах ВКО?
— У нас их четыре. В Серебрянске около 7 тысяч жителей. Единственный завод, владельцем которого является «Казахстан инжиниринг», изготавливает противогазы и респираторы. Он работает, но не на полную мощность. Поэтому мы и включили его в программу моногородов, чтобы государство выделило финансы на открытие в городке новых производств. Параллельно мы договорились с акционером градообразующего предприятия, что тот расширит ассортимент. Они обеспечивают военных, МЧС средствами химической защиты, но нужна еще какая-то гражданская продукция.
Еще два моногорода — Зыряновск и Риддер — зависимы от «Казцинка». Если, не дай бог, что-то произойдет с этой компанией, в этих городах людям неоткуда будет взять средства к существованию. Программа моногородов должна нивелировать такого рода риски.
Ну и четвертый город — Курчатов. Относительно него вообще много планов. Мы все время поднимаем вопрос на высшем уровне, но, к сожалению, со стороны министерств поддержку пока не получаем. В соседней России, в Китае, в Германии и других странах существуют успешные научные центры. Курчатов мог бы стать таким же центром. Ключевые преимущества Курчатова сохранилось. Производственная база есть, кадры и научный потенциал есть.
Там стоит реактор токамак, ведется совместная работа с учеными из Японии, России. Там находятся Национальный ядерный центр, Парк ядерных технологий. Мы говорим: давайте сделаем на базе Курчатова первый наукоград в Казахстане. И туда мы будем привлекать ученых, специалистов, там станем готовить уникальные кадры. В Курчатове уже есть колледж, который готовит специалистов именно для Национального ядерного центра. И плюс если там же построить атомную электростанцию, все встанет на места.
— Ну будем надеяться, решение будет в вашу пользу. Последний вопрос: как сейчас обстоят дела с экологией в Усть-Каменогорске?
— Постепенное улучшение показателей идет, хотя проблема огромная. Усть-Каменогорск остается одним из самых загрязненных городов Казахстана. Мы работаем совместно с крупными предприятиями, такими, как, например, «Казцинк», УКТМК, Ульбинский металлургический завод. Они устанавливают новое оборудование, технологии фильтрации и так далее, но вопрос с повестки не снят.
Мы создали Центр мониторинга экологического состояния воздуха. Любой гражданин имеет полное право в онлайн-режиме получить данные по загрязнению воздуха. Этот центр установил 15 датчиков на предприятиях, на которых могут происходить выбросы вредных газов. Буквально на днях мы договорились с «Казцинком» о выделении дополнительно 40 миллионов тенге. Первоначально 50 миллионов тенге дал на создание центра «Казахмыс». Теперь у нас есть альтернативный источник информации, кроме Казгидромета и самих предприятий. Думаю, это принесет свои плоды.
Просмотров материала: 2 827
