Война в Сирии вынуждает мирное население покидать родину. Едут кто-куда, выбирая в основном близлежащие страны. Но некоторые сирийцы предпочли для дальнейшего проживания Казахстан, пишет 365info.
Как правило, это те люди, кто уже в нашей стране бывал и так или иначе владеющие русским языком. Казалось бы, когда война позади, остается жить и радоваться мирной жизни. Но не все так просто: почувствовать себя полноправным членом казахстанского общества сирийским беженцам не позволяет отсутствие гражданства Казахстана или хотя бы вида на жительство.
Они так и остаются бесправными беженцами, продолжая обивать пороги госорганов в надежде получить заветный документ. Свои истории они решили рассказать в рамках конференции, организованной Казахстанско-немецким университетом.
Джалаль Ахмед аб-Абдулла переехал в Казахстан из Сирии не случайно.
Еще задолго до войны, в 1992 году он побывал здесь впервые. Его младший брат тогда учился в Бишкеке. Спустя какое-то время Джалаль стал заниматься в Казахстане туризмом, отправляя людей в туры в Сирию.
— В тот период я познакомился со своей женой, гражданкой Казахстана, женился, появились дети. Переехали в Сирию, семья жила там, а я периодически бывал по делам в Катаре. Жили достаточно стабильно. Дети до сих пор вспоминают со слезами на глазах наши мирные годы в Сирии. Потом начался военный конфликт. Спустя какое-то время позвонил консул Казахстана и предложил купить билеты в Казахстан на всю семью. Предлагали всем желающим казахстанцам, оказавшимся в зоне боевых действий. Мы согласились, лишь на себя я приобрел билет сам, — рассказывает сириец.
Он прилетел в Казахстан по туристической визе. И начались бесконечные проблемы с ее продлением.
— Я конечно благодарен, что правительство Казахстана позаботилось о моей семье, вытащив из горячей точки. Но почему я должен постоянно умолять всех, чтобы продлили визу, — недоумевает Джалаль.
По его словам, нередко ему приходилось сталкиваться с грубостью чиновников на местах. Иногда его даже без объяснений выгоняли из офиса. А когда он не успел продлить визу, его посадили за решетку на 5 суток.
— Тогда я вынужден был уехать, вернулся только тогда, когда жена сделала новое приглашение на три месяца. Подали заявление и собрали документы на получение вида на жительство, ходили каждый вторник (в орган миграционной полиции, — ред.) и каждый раз в документах находили какие-то недочеты.
Больше месяца ушло на эти визиты, в конце концов документы отправили в Астану, но оттуда пришел отказ.
Спустя какое-то время знакомые мне рассказали, что в Казахстане есть агентство ООН по делам беженцев и бюро по правам человека — к ним я и обратился. Они поддерживали нас и морально, и где-то даже материально. Например, помогли со школьной формой детям. У нас их все-таки пятеро, — делится своей историей Джалаль.
В итоге, через родственников жены Джалалю удалось получить статус «лица без гражданства». Имея его, человек не может пересекать границу Казахстана.
— Раньше я мог перемещаться, уезжая на заработки в Катар, возвращался с хорошими деньгами. Сегодня я и не сириец и не казахстанец, возможности мои весьма ограничены, — говорит он.
И несмотря на то что в перспективе лицо без гражданства может получить вид на жительство, такие перспективы заоблачны. Это демонстрирует опыт беженца из Эфиопии Тессемы Нигусу. В свое время, когда в Эфиопии начался военный конфликт, Тессема, обучаясь в Казахстане, остался здесь. Его жена, как и у Джалаля, является гражданкой Казахстана. Однако получив в 2005 году статус «лица без гражданства», эфиоп вот уже много лет продолжает жить в таком статусе — ему его лишь продлевают, но не меняют.
И Джалаль Ахмед аб-Абдулла опасается, что его ждет та же участь. В настоящее время, чтобы прокормить семью, отцу семейства приходится заниматься тяжелой работой, единственной радостью для него являются успехи детей, которые оправдывают его надежды.
Схожая история случилась с сирийцем Яссером Кохлом. Как и Джалаль, он в 90-х жил и работал в Казахстане, но затем вернулся в Сирию, где оставались его родители. Когда началась война, Яссер был уже семьянином, имел за плечами экономическое образование и успешно занимался бизнесом.
— Сначала мы питали надежды, что война кончится. Но в итоге нам все-таки пришлось покинуть родную страну. Родители уже тогда умерли, у меня было двое детей, а жена была беременна третьим, — вспоминает сириец.
Яссер с супругой сразу же подали документы на вида на жительство, но получили отказ.
— Нам никто не стал объяснять причину. Не посмотрели даже на то, что жена была беременна, а я являюсь инвалидом. Мы подавали несколько раз апелляции в суд, дошли до верховного, но каждый раз в итоге был отказ. Все было бесполезно. Тогда я понял, что нужно придумать что-то самому, — говорит Яссер.
В итоге сириец получил лицензию на работу по трудовой визе и сейчас держит небольшое кафе. А чтобы продлить визу, ему приходится постоянно ездить в Сирию.
— Сейчас нас с женой и детьми формально называют беженцами, но по документам мы таковыми не являемся, продолжая оставаться гражданами Сирии,
а здесь мы не имеем доступа даже к здравоохранению, — отмечает он.
По мнению Ирины Черных, главного научного сотрудника КИСИ, Казахстан сегодня на государственном уровне еще не до конца определился концептуально, какие мигранты ему нужны.
— Когда бы определяем, что нам нужны такие-то люди с такими-то компетенциями, под это уже можем построить всю миграционную политику и процессы регулирования. Сегодня у нас основная масса мигрантов — это низкоквалифицированные работники. Но нам нужен среднестатистический образованный мигрант! В данном случае эти оба беженца из Сирии являются людьми с высшим образованием. Эти люди вкладываются в развитие своей семьи, а их дети могут стать в будущем теми кадрами, которые будут работать на Казахстан. Поэтому в вопросах миграции у государства должна быть четко прописанная селективная политика. И если человек имеет высшее образование, успешную историю развития своего бизнеса в той стране, откуда он прибыл, он сможет сделать что-то и для Казахстана, это нужно учитывать, — отмечает Черных.
В то же время она предполагает, что отказ в получении визы сирийцы Яссер и Джалаль могли получить ввиду опасения распространения экстремизма и терроризма. Этой проблемой озабочены все на глобальном уровне.
— Все осознают, что сегодня в Сирии идет гражданская война, там есть группы боевиков, различные военные формирования из самих же сирийцев. Сегодня на глобальном уровне ставятся проблемы так называемых «Foreign terrorist fighters» — это люди, которые из всех стран мира въезжают воевать в Сирию, а потом возвращаются в свои страны. Но вот что ждать от них после этого — отдельный вопрос. Соответственно, на первый план выходят вопросы безопасности и противодействия религиозному экстремизму и терроризму. Стало быть, вполне возможно, что категория беженцев из Сирии попадает под «большую линзу» через которую на него смотрят и гадают, не является ли он каким-то образом аффилированным с теми или иными террористическими структурами. Но опять же, давайте подходить индивидуально! Нужно прописывать разные варианты принятия и выдачи вида на жительства или гражданства, — считает Ирина Черных.
А люди, работающие в миграционной полиции, по ее наблюдениям, не всегда вникают в ситуацию, используя только «букву закона», не обращая внимания, что за ней стоят судьбы людей, которые продолжают жить в неопределенности, совершенно не зная, что будет с ними завтра.
Просмотров материала: 2 555
