Единственная же оппозиционная партия – ОСДП – в силу ряда причин утратила свой прежний потенциал, который имела в 2006-2011 годах, и сегодня ведет себя достаточно «скромно». Во всяком случае, она не борется активно с правящей элитой за власть. На мой взгляд, в этом есть вина как власти, так и самой оппозиции. И никакой «Фейсбук» не в состоянии заменить последнюю
Сказано в интервью camonitor
Казахстанцы настолько привыкли жить в отсутствии реальной оппозиции, что, кажется, уже не нуждаются в ней. Но это только внешнее впечатление. Еще в 2013 году отдельные эксперты, отвечая на вопросы нашей газеты, говорили о неизбежном появлении в Казахстане своего Навального, объясняя это в том числе ростом протестных настроений, которым требуются идейные вдохновители. С тех пор потребность в новой оппозиции (на фоне девальваций и реформ, вызывающих недовольство населения) возросла многократно, однако нет даже намека на ее появление.
Что же мешает рождению новой реально действующей и влиятельной политической силы, которая бы удовлетворяла запросам общества, эффективно обслуживала его интересы и никак не была бы связана с властью? Откуда она может появиться? На основе какой идеологии? Есть ли для этого необходимая социальная база? И кто бы мог возглавить такое движение? Поразмышлять об этом мы попросили наших постоянных экспертов.
Данил Бектурганов,
президент общественного фонда «Гражданская экспертиза»
«Ресурсно с властью тягаться никто не может»
– Чтобы ответить на этот вопрос, нужно просто трезво посмотреть на наше общество и оценить его состояние. Что такое казахстанская политическая система, если отбросить в сторону все внешние украшения? Это прочная пирамидальная конструкция с четкой вертикалью власти и подчинения. Клей для такой системы – патернализм и коррупция. Этот тип отношений сложился в феодальную эпоху, в те времена, когда ни о какой демократии, оппозиции и прочем инакомыслии не было и речи. Смена власти при таком состоянии политической системы возможна лишь в том случае, если кто-то другой, претендующий на верховный пост, выстроит свою такую же пирамиду, и у него она получится выше.
Чтобы этого не произошло, властная вертикаль подгребает под себя все ресурсы в стране – даже те, которые ей в данный момент напрямую и не нужны, – с целью лишить потенциальных конкурентов возможности завладеть ими. Вспомните историю оппозиционных движений в Казахстане: абсолютно все пытались меряться пирамидами с властью. И все проиграли, после того как власть выдавила ресурсную почву из-под их ног. Последние, кстати, действовали тоже в рамках этой парадигмы, не заморачиваясь инновациями.
Что получается? Ресурсно с властью тягаться никто не может, мы не Кыргызстан (там концентрация ресурсов в руках действующей власти никогда не была такой сильной, как в Казахстане, и в результате этого претендентам удалось дважды сместить ее силовым путем). Внедрять какие-то новые системы бессмысленно до тех пор, пока существующая отвечает запросам общества.
Есть ли в нашем обществе запрос на другую систему – например, на демократическую с верховенством закона, равными возможностями и сменяемой властью? Нужно честно признать, что такой запрос у значительной части социума отсутствует. Наш негласный общественный договор состоит в том, чтобы власти обеспечивали минимальные экономические потребности общества и при этом не сильно наглели. Такое состояние у нас называют «стабильностью». Когда же они начинают наглеть, появляется реакция общества – например, земельные митинги, до этого движение дольщиков и ипотечников, а еще раньше – самозахваты земель и т.д. Естественно, у этих протестных движений появлялись лидеры.
Реакция власти на эти протесты тоже хорошо известна: лидеров изолировали и осуждали на разные сроки, но при этом сама проблема либо решалась, либо замораживалась. Так было с замозахватчиками земель: Атабек в тюрьме, а земельные участки, из-за которых разгорелся конфликт, в основном легализовали. Так было с забастовкой нефтяников: Козлова посадили, а проблему «залили» деньгами. Так было с прошлогодними митингами: Бокаев и Аян осуждены, а земельный вопрос «заморозили» мораторием. Кстати, в случае с Козловым была решена и более серьезная проблема: ликвидировано последнее в стране системное оппозиционное движение. И «стабильность» восстановлена.
Что в сухом остатке? Очень сильная власть, отсутствие общественных запросов на изменения, отсутствие альтернативной политической повестки дня, отсутствие ресурсов. И при этом наличие мощного репрессивного аппарата для подавления недовольных. Откуда взяться оппозиции, да еще и системной?
В то же время нужно помнить, что у любой системы есть слабое место. В нашем случае слабое место то же, что и сильное, а именно – высокая персонифицированность. С одной стороны, сильный лидер способен контролировать систему и вносить в нее изменения для поддержания стабильности. С другой стороны, он не вечен, а никакие другие персоналии не обладают достаточным авторитетом и квалификацией для поддержания системы после неизбежной смены лидера. Кроме того, недостаток авторитета и квалификации у «преемника» может нанести мощный удар по патернализму – это как раз та самая ситуация, в которой патернализм перестает быть эффективным клеем для системы. А на одной коррупции система долго не протянет. Это не только наша проблема, она существует и в других странах с имитационно-демократической или гибридной системой власти. Именно поэтому так страшен для российских властей феномен Навального: он подрывает одну из составляющих «клея системы».
На мой взгляд, те казахстанские политики, которые сегодня начнут работать с коррупционной темой, имеют шансы на успех в будущем. И огромную помощь им могут оказать новые возможности коммуникации – социальные сети, мессенджеры, платформы для размещения видео и т.п. Тут же открывается простор и для идеологов – сама по себе концепция «Общество без коррупции» требует как теоретической проработки, так и создания практических программ и стратегий. Это большая работа.
В общем, грустить о том, что оппозиции нет и больше не будет, не стоит. Она, я надеюсь, наконец-то перестанет копировать власть, перестанет опираться на лидеров и начнет опираться на идею. Конечно, для этого нужен какой-то период «тишины», пока формулируется идеологическая основа оппозиционного движения. И вовсе не факт, что такая работа ведется. Но то, что это единственный путь, – очевидно. А лидеры появятся. И ресурсы, думаю, тоже. Была бы идея.
Андрей Чеботарёв,
директор Центра актуальных исследований «Альтернатива»
«Разовые акции не перерастают в оппозиционное движение»
– Оппозиция является естественным и важным элементом политической системы в любой стране. Даже там, где оппозиция запрещена и преследуется властью, она все равно так или иначе проявляется: как минимум – на диссидентском уровне (инакомыслие, несогласие с официальной политикой), как максимум – в форме вооруженного сопротивления властям (повстанчество). Когда же оппозиция действует легально и открыто, она делает много общественно значимых дел. А при благоприятном стечении обстоятельств, связанных в первую очередь с предпочтениями и поддержкой избирателей на разных выборах, ее представители приходят к власти и занимаются уже управлением государством. И это нормальная политическая практика многих стран мира.
Казахстану нужна оппозиция, представленная прежде всего соответствующими партиями, движениями, их возможными коалициями. Во-первых, это важно для максимального внесения в политическую жизнь страны духа многообразия и конкуренции и, как следствие, для ее оживления. Иначе политика у нас надолго останется занятием исключительно внутриэлитных групп влияния.
Во-вторых, для выражения интересов разных социальных групп, озвучивания их требований и запросов к властям. В-третьих, для того, чтобы указать властям на разных уровнях на допущенные ими всевозможные ошибки и упущения в их деятельности. Правильно воспринятые представителями власти критика и конструктивные предложения оппозиционных сил часто помогают решать актуальные вопросы развития общества и государства, совершенствовать систему государственного управления и т.п.
Наконец, в-четвертых, это нужно для аккумулирования протестных настроений среди населения. В противном случае митинги и другие подобные акции будут иметь стихийный характер (как это и происходит в последнее время) и создавать определенную напряженность. Ведь многим людям часто требуется просто «выпустить пар», и будет лучше, если это будет проходить в правовых рамках и под контролем партий и движений, организующих акции протеста.
Сегодня казахстанская оппозиция находится в критическом состоянии. Большей частью она проявляется в диссидентстве: по сути, все сводится к критике официального курса или отдельных действий властей, и при этом не ведется какой-либо системной работы. В основном этим занимаются видные общественные деятели, занимавшие когда-то ключевые позиции в оппозиционных партиях и движениях, различные гражданские активисты, правозащитники и публицисты. В том числе и в социальных сетях. Единственная же оппозиционная партия – ОСДП – в силу ряда причин утратила свой прежний потенциал, который имела в 2006-2011 годах, и сегодня ведет себя достаточно «скромно». Во всяком случае, она не борется активно с правящей элитой за власть. На мой взгляд, в этом есть вина как власти, так и самой оппозиции. И никакой «Фейсбук» не в состоянии заменить последнюю.
В этих условиях появление новой оппозиции может стать следствием как вероятного обострения противоречий между разными группами влияния с вынесением их противоборства в партийную среду, так и нарастания протестных настроений среди населения на фоне критических процессов в экономике и социальной сфере. В первом случае инициаторами создания соответствующих партий или движений выступят определенные представители правящей элиты, что неоднократно имело место в политической жизни Казахстана раньше. Это, можно сказать, оппозиция сверху. И, как правило, именно такие организации отличаются определенной дееспособностью (хотя бы в пределах 2-4 лет), вынуждая власти так или иначе считаться с собой.
Всевозможные же проявления протеста, включая прошлогодние митинги по земельному вопросу, в большинстве своем являются разовыми акциями и в серьезное оппозиционное движение не перерастают. Вместе с тем в последнее время именно в рамках данного протеста заявили о себе различные гражданские активисты. Например, Макс Бакаев и Талгат Аян, участники движения «Антигептил», руководители забастовок на различных предприятиях и т.д. В принципе, среди них есть люди, способные создать и возглавить оппозицию снизу. Видимо, поэтому власть стремится всячески нейтрализовать их, в том числе путем уголовного преследования.
Свой вклад в возможное создание новых оппозиционных объединений, безусловно, внесут и представители, так сказать, старой оппозиции. Их опыт и авторитет могут быть востребованы в обоих отмеченных выше случаях. Однако относительный успех данного дела во многом будет зависеть от того, насколько новые оппоненты действующей власти сумеют извлечь уроки из ошибок своих предшественников. Прежде всего это касается темпов и методов работы с населением.
Что касается идеологии, то сейчас в обществе есть запрос на социал-демократические (в частности, на справедливость и солидарность) и национально-патриотические ценности и установки. Конечно, в условиях аполитичности значительной части нашего общества инициаторам создания новых партий или движений будет непросто мобилизовать потенциальных сторонников. Но, скорее всего, в этом главную роль сыграют не столько идеи, сколько те персоны, которые будут их транслировать.
Максим Казначеев,
Политолог
«Все альтернативы последовательно «зачищаются»
– Формирование политической оппозиции обычно происходит в ситуации, когда в публичном пространстве существует несколько игроков, обладающих политической субъектностью. В Казахстане политическим субъектом является один игрок – президент. А все альтернативы последовательно «зачищаются» в целях предотвращения излишней конкуренции.
Я допускаю возникновение новой оппозиции в случае появления нового контрэлитного игрока – фигуры, сопоставимой с Акежаном Кажегельдиным или Мухтаром Аблязовым. Для этого должен произойти серьезный внутриполитический конфликт, сопоставимый с событиями 2001 года.
Необходимо отметить, что объективные предпосылки для формирования новой оппозиции в стране есть:
– публичное политическое представительство имеют не все внутриэлитные группы;
– растет радикализация протестных настроений;
– практически полностью исчез сегмент конструктивной оппозиции.
При этом потенциал существующих оппозиционных структур очень ограничен. Уровень доверия к таким партиям (в частности, к ОСДП), уровень узнаваемости оппозиционных лидеров остаются критически низкими. В идеологическом отношении существующая оппозиция отличается эклектизмом и популизмом.
Также необходимо отметить, что на протяжении 2012-2017 годов она не работала с протестными настроениями, не использовала инструменты мобилизации протестного электората, хотя таких возможностей было немало (пенсионная реформа, две волны девальвации, земельные митинги, закон о временной регистрации и т.п.). Постоянная работа с электоратом рассматривается оппозиционными лидерами как нецелесообразная, она сводится к применению различных политтехнологических приемов в периоды избирательных кампаний.
Все это указывает на то, что оппозиционные структуры и лидеры не являются самостоятельными субъектами политического процесса, а лишь отражают интересы стоящих за ними групп влияния. Формат принятия ими решений носит кулуарный, закрытый характер и напрямую связан с обеспечением интересов спонсоров-олигархов, а не целевых протестных групп электората. В таких условиях работа оппозиционных общественных структур вырождается в форму политического торга с центральными и местными властями.
Также необходимо отметить ту негативную роль, которую сыграла власть в ограничении оппозиционной деятельности:
– проведена работа по блокированию консолидационных усилий оппозиции;
– фактически запрещены организация и участие граждан в массовых протестных акциях;
– активно используются фейк-партии и псевдолидеры для фрагментации протестных сегментов электората.
В результате оппозиционная деятельность лишилась лидеров, депрофессионализировалась, оказалась выдавлена в виртуальное пространство социальных сетей. Вместе с тем возросли риски возникновения стихийных акций протеста, которыми не смогут управлять ни власть, ни контрэлиты.
Сауле Исабаева, camonitor
Просмотров материала: 2 163
