Известный казахстанский публицист и веб-издатель Джанибек Сулеев, с которым мы побеседовали в кулуарах Центрально-азиатского медиафорума «Конструктивная журналистика в контексте региональных и глобальных трендов», прошедшем недавно в Екатеринбурге, поделился своими размышлениями относительно того, как отголоски информационных войн, в которые вовлечена Россия, влияют на общественные настроения в Казахстане.
- На медиафоруме в Екатеринбурге речь шла, в том числе, о влиянии России на формирование информационной повестки в Центральной Азии. В чем, на Ваш взгляд, оно заключается?
- Поскольку Казахстан находится в русскоязычном пространстве, это влияние очевидно. Это и качественное влияние и, скажем так, экстенсивное воздействие – через большой объем информации на русском языке. Но в последние года активно развиваются новые тренды, которые также необходимо учитывать. Перечислю только некоторые темы, которые актуализировались в последние два года в Казахстане, это языковой вопрос, казахская государственность. Эти дискуссии дают богатую пищу для лидеров мнения с жесткой «антироссийской» позицией.
Отмечу, что проекция острых вопросов, украинской темы на постсоветское пространство диссонирует с реальностью, в которой Россия и Казахстан являются инициаторами интеграционного проекта, и оттесняет на второй план собственно вопросы сотрудничества России с Центральной Азии в целом, и с Казахстаном в частности.
Мы не советчики российской журналистике, но, на мой взгляд, ей надо искать… и другие тональности. Не валить все в одну кучу, а придерживаться какой-то разумной селекции. Искать позитив.
- Каковы позиции России в Центральной Азии в идеологической сфере?
- Российским идеологам надо учитывать, что в Казахстане, в отличие от Украины, не было 15 лет антироссийской националистической пропаганды. В этом Казахстан обвинить никак нельзя. Но у нас, как и в других странах постсоветского пространства, выросло поколение, для которого весь постсоветский бэкграунд – это пустой звук.
Россия в своих идеологических концептах, транслируемых на постсоветское пространство, часто апеллирует к советскому опыту, штампам, которые не имеют большого символического капитала в глазах молодежи. Надо генерировать современные образы и символы, которые бы не раздражали население соседних стран, не вызывали беспокойства относительно возрождения советского проекта.
- В Казахстане наметился тренд на повышение спроса на национальную проблематику в информационном поле. Как вы считаете - это реакция на внешнюю среду или следствие внутренних общественных процессов – роста доли казахского населения?
- Думаю, что причина, как в первом, так и во втором. У меня складывается впечатление, что Россия при всей своей заинтересованности в вовлечении региона в интеграционные проекты, не учитывает этот фактор. Казахи – это молодая нация, а молодежь, при всей приписываемой ей аполитичности, всегда готова подхватить любую идею. И, конечно, всегда найдутся люди, готовые ей эту идею транслировать.
Тем не менее, для Казахстана целесообразно говорить о росте не этнонационализма, а патриотизма – без крайностей и перегибов, характерных, например, для Украины. На Украине в целом другая ситуация – она территориально ближе к Европе, ближе к Западу. Не берусь утверждать, что кто-то их оттуда «подзуживал», однако все признаки налицо.
- На какие ценности ориентируется в Казахстане молодежь и элиты?
- Полагаю, спектр настроений в казахстанской элите самый разнообразный. Одним из них является тренд вестернизации, учитывая, что дети части наших высокопоставленных чиновников учатся, живут и работают на Западе. Думаю, что в этом нет политических мотивов, но если они не связывают жизнь своих детей и внуков с Казахстаном – ответ очевиден.
Однако представители нашей элиты отнюдь не рассматривают Казахстан как площадку для внедрения западных политических и культурных ценностей.
Например, сегодня в казахстанской бизнес-среде активно проявляют себя лоббисты Китая. Но это ведь не означает, что эти представители элиты выступают за вхождение Казахстана в политическую и культурно-цивилизационную орбиту Китая. Скорее, они ориентируются на собственный бизнес интерес, нежели на ценностный выбор.
- Можно ли сказать, что Назарбаев – это «главный евразиец» в казахстанской элите?
- Нурсултан Назарбаев – это, прежде всего, прагматик. А прагматичные интересы Казахстана связаны с российским вектором интеграции. Кто бы ни критиковал эту позицию где-нибудь в соцсетях – это наша охранная грамота.
По сути, президент транслирует в публичное пространство консолидированную позицию всей элиты. Внутри нее, наверняка, есть разные группы, которые выступают за разные векторы интеграции и сотрудничества. Безусловно, есть и прозападная часть, но она не готова ни к принципиальному отстаиванию своей позиции, ни к борьбе за свои политические идеалы.
- Получается, внешнеполитические ориентиры современного Казахстана выстроены с учетом позиции первого лица?
- Так оно и есть. Об этом можно много рассуждать, но реальность пока такова.
Впрочем, какие бы претензии мы не предъявляли этой элите – это уже сформированный институт, другой у нас нет. Она вобрала в себя ценностные установки, выработанные самим обществом и народом. То есть, по сути, она и есть общественный идеал, но именно того уровня, которого достигло казахстанское общество на нынешнем этапе развития.
- Джанибек, какие процессы определяют сегодня развитие казахстанского общества?
- Одним из самых устойчивых общественных трендов в сегодняшнем Казахстане является чувство социальной неудовлетворенности. Часто говорят, что уровень жизни и доходов населения в Казахстане по сравнению с соседними центрально-азиатскими странами значительно выше. Возможно, это правда, и казахстанцы зря грешат на власть, на правительство.
Но чувство социальной неудовлетворенности очень часто зависит не от объективных социально-экономических показателей, оно глубоко субъективно и отражает то, как общество реагирует на дисбаланс в доходах между привилегированной частью населения и обычными казахстанцами, на разрыв между богатыми и бедными, проявления социальной несправедливости.
Как продемонстрировали митинги весной нынешней года, поправки в Земельный кодекс могли быть просто формальным поводом для выброса накопившегося социального недовольства. Очевидно, что тем, кто вышел на площадь в Атырау или Уральске, не нужны земельные наделы, они не собираются обрабатывать землю, заниматься животноводством, но это эмоциональный момент.
Сегодня очень много говорят о том, какие элитные группы имеют перспективы в нашей стране. Так вот, на мой взгляд, перспективен тот из молодых управленцев, кто сможет снизить градус социального недовольства. Именно такой человек сможет составить конкуренцию влиятельным «агашкам» со связями.
Это могут быть и региональные элиты – энергичные молодые управленцы, которые готовы потеснить «старую гвардию».
В целом же современное казахское общество испытывает влияние трех разнонаправленных трендов.
С одной стороны, в нем происходят активные процессы архаизации, особенно части титульной нации. Для нее характерно поклонение казахским обычаям и традициям, идеализация старины, патриархального уклада. Я с определенным скепсисом отношусь к этому явлению. Возвращение к истокам – это прекрасно, но когда это возвращение проходит на качественно новом, модернизированном уровне. А сегодня наш казахский традиционализм напоминает юрты, которые каждый Наурыз устанавливаются на асфальте.
С другой стороны выкристаллизовывается русскоязычная часть казахов, которые придерживаются прозападных либеральных взглядов. Она иронизирует над патриархальными воззрениями на семью, брак и мораль – все то, что нынче принято обозначать емким словом «уят» («стыд»).
Причем пророссийская часть общества она тоже, по сути, связана с Западом в широком формате. Есть такое мнение – в самой России сейчас модно об этом рассуждать – что Россия – это не Европа, а Азия, преемница Золотой Орды. Что все ее родимые пятна – это часть тяжелого золотоордынского наследия. И всем, что есть там плохого, начиная с коррупции – это азиаты их одарили.
Но Россия для современного казахстанского общества – это часть Запада. То, что мы называем европейской цивилизацией – пусть в урезанном и переработанном виде – нам ретранслировала Россия. И мы, казахи, тоже при посредничестве России, относимся в большей степени к Европе, нежели к Азии. Мы не есть восточный народ. Мы народ, который еще находится в процессе нациестроительства, мы на марше и еще не определились, к какой цивилизации – восточной или западной, азиатской или европейской – мы принадлежим. Может формула «евразийская» - самая правильная. Но ведь ее надо объяснить, раскрыть, объяснить людям.
А пока два тренда – традиционалистский и обращенный во внешнюю среду, внешний мир (российский, европейский, евразийский, западный) - находятся в достаточно жестком противостоянии.
Однако главная линия разлома в казахстанском обществе, на мой взгляд, намечается не между консерваторами и креаклами.
Тут необходимо упомянуть салафизм, который сегодня активно распространяется в казахском обществе и пытается влиять на умы молодежи.
Влияние салафитов в том, что они сами как бы из народной толщи. Эти молодые ребята, получившие образование в медресе Пакистана и Саудовской Аравии, опасны тем, что обладают и силой убеждения, и цельностью.
Часто салафитов путают с традиционалистами, хотя, по сути, для казахского общества салафизм – это неоислам, это не наше веяние, не наш мазхаб («мазхаб» - богословско-правовая школа в исламе – прим. ред.), не наш поведенческий кодекс.
И это при том, что казахскоязычная среда, та самая, которая идеализирует обычаи и традиции, обладает бОльшим иммунитетом от неоислама. Именно приверженность старине уберегает эту часть общества от влияния салафизма.
Линия разлома пролегает между исламистами в коротких штанах и традиционалистами, которые не захотят им подчиняться. И вовсе не из-за того, что они Аллаха не чтят. Многих традиционных казахов будет злить сам факт того, что ими попытаются верховодить люди, который заявят: «Наши предки исповедовали «неправильный» ислам. Давайте создадим новый джамаат». Для казаха, который в быту и в повседневной жизни высоко ценит волю, – это неприемлемо.
Эти проблемы мы должны изучать серьезно и глубоко. Без штампов и кликушества. Но еще раз хочу подчеркнуть – мы молодая нация. В этом наша слабость и сила.
Жанар Тулиндинова, Астана
press-unity
Просмотров материала: 8 803
