Женщина провела 16 лет в рабстве и освободилась только благодаря счастливой случайности, передает Tengrinews.kz.
Жительница Алматинской области Ботагоз вздыхает, говорит, что такой, как у нее, судьбы, никому не пожелаешь. В детском доме ей приписали отставание в развитии, а потом отдали на волю опекунам - торговцам людьми.
Ботагоз выросла в детском доме Жаркента. Мама оставила ее, обещав, что скоро вернется, но так и не сделала этого. Потом было все как у многих сирот: девочка росла тихой и стеснительной, ждала родительницу и мечтала, что когда-нибудь выйдет из детдома и обретет семью.
"Моя жизнь переломилась после разговора с психиатрами на комиссии. У меня спросили, чем отличается вертолет от самолета. Я была тогда в четвертом классе и знала ответ, но постеснялась сказать. Так мне и поставили диагноз "умственная отсталость". Он стал для меня приговором.
Меня не положили в психбольницу, я, как и все дети в детдомах, этого боялась. Потом я выросла, и меня снова отправили проходить медкомиссию. Апайки (воспитатели - примечание) мне говорили, что сейчас меня будут смотреть психиатры и я должна себя вести как психбольная.
Мне задавали вопросы: "Хочешь вообще замуж выйти? О чем мечтаешь? Нужна тебе пенсия?"
Я ответила, что мечтаю о семье. Я действительно хочу создать семью, родить детишек и быть хорошей женой и матерью. Апайки перебивали меня, говорили врачам: "Не слушайте ее, у нее с головой не в порядке!", "Она ничего не соображает!".
После этой комиссии меня лишили дееспособности как якобы психически больную. Это означало, что я никогда не выйду замуж, у меня никогда не будет прав, все и всегда за меня будет решать опекун, которого мне назначили. Это был директор интерната", - рассказывает Ботагоз.
В 16 лет девушку оправили в психоневрологический интернат. Но вскоре ее забрали оттуда под расписку и заставили работать.
"Меня перевозили из дома в дом. Я была домработницей, няней для детей. Мне говорили, что делать, и я делала. Деньги за мою работу платили опекуну, на тот момент это был директор интерната.
Затем опеку надо мной оформила пожилая женщина. Она отдала меня своей сестре, у которой я должна была делать ремонт в помещениях, красить стены и потолки, убирать, шить постельное белье, присматривать за детьми в ее детском садике. Также я ухаживала за ее ребенком-инвалидом. Он был хорошим, но неизлечимо больным.
Одежду она мне не покупала, я носила те вещи, что у меня появились раньше. За мою работу она меня кормила, деньги за труд не платила. Даже пенсию с карточки снимать не разрешала", - вспоминает женщина.
Однажды Ботагоз отказалась работать бесплатно. За это опекуны месяц держали ее в подвале практически без еды. Так продолжалось до тех пор, пока она не согласилась вернуться к прежней жизни.
"Однажды меня избили. Я обратилась в полицию, но мои опекуны сказали, что я психически нездорова и сама себя била. Полиция никого не наказала, а я сделала вывод, что искать справедливости себе дороже.
Моя хозяйка часто говорила мне, что я сирота, я психически больная и никому не нужна и что если буду возмущаться, то меня вернут в психинтернат до конца моей жизни. Я молчала и работала, потому что это было правдой, меня легко могли отправить туда.
Годы шли. Мне уже было 30 лет, у меня не было ни семьи, ни своего угла. Я смотрела на своих ровесниц и завидовала их семьям и счастью. Думала: неужели я так и проживу всю жизнь в рабстве? Неужели я никогда не смогу создать семью и у меня никогда не будет своего дома? Я буду всю жизнь вот так работать за тарелку супа?
Ребенок, за которым я ухаживала, умер. Я искренне его полюбила и очень плакала, когда его не стало. Теперь, без малыша, я тоже стала никому не нужна. В этот момент я попыталась найти маму, но так и не смогла", - делится Ботагоз.
Тогда Ботагоз и встретила волонтера из фонда "Коргау HR". В организации ей назначили юриста Тамару Симахину, которая защищала ее в суде. Ей удалось доказать, что девушка дееспособна и никакой опекун ей не нужен.
"Юрист узнала, что моя карта у хозяйки, и запросила выписку из банка. Тогда и стало известно, что она тратила мою пенсию, покупала себе дорогое нижнее белье и снимала наличные. А я в тот момент находила маленькие подработки, чтобы купить себе зубную пасту и прокладки. Меня радует, что все это в прошлом.
И вот сейчас я свободна. Я говорю это, и мое сердце радуется, я даже не знаю, как описать это. Люди не ценят свою свободу, многие не понимают, что такое быть дееспособным человеком. Мне можно работать на себя. Можно делать, что хочется, можно есть, что хочется и идти, куда посчитаешь нужным. Это такое счастье!
Я часто думаю о том, как сложилась бы моя судьба, если бы не диагноз? Ведь только из-за него моя жизнь пошла под откос. Я могла в 18 лет, как другие дети, выйти в самостоятельную жизнь и государство выдало бы мне квартиру. Возможно сейчас у меня были бы дети и муж.
А теперь в 34 года я учусь жить заново. Я пытаюсь привыкнуть к тому, что никому ничего не должна. Привычки остались, остался страх наказания. Я до сих пор иногда озираюсь по сторонам с мыслями: "Я сейчас правильно все делаю? Не сделала ли я того, что не должна была сделать? А за это меня не накажут?" Думаю, это пройдет со временем", - заключает Ботагоз.
Выиграть суд удалось благодаря счастливой случайности, говорит юрист Тамара Симахина. Впереди еще одно разбирательство: предстоит наказать опекунов, которые 16 лет незаконно пользовались деньгами Ботагоз.
"Обычно недееспособным людям нельзя официально устроиться на работу и получать зарплату. Но она работала в детсаду, и у нее были пенсионные отчисления. И это стало доказательством, что она способна работать", - говорит юрист.
Тамара Симахина второй год ведет подобные процессы. Таких историй, как у Ботагоз, по словам эксперта, в Казахстане очень много. Юрист считает, что нынешнее законодательство развязывает руки психинтернатам.
"На наш взгляд, это достаточно большая проблема, потому что судебная практика складывается таким образом: каково заключение психиатра, таково и решение. У нас есть замечательная конвенция о правах инвалидов, в 2015 году Казахстан ратифицировал ее. В ней говорится о том, что несмотря на заключение психиатра, учитывая все обстоятельства должен принимать решение суд.
Лишение дееспособности означает, что человек не может вступать в брачные отношения, никто его не примет официально на работу, такой человек не может выдать доверенность. Оностается в полной власти опекуна. У людей, проживающих в психинтернате, опекуном может быть только интернат, даже если есть родственники и родители.
Ботагоз мы смогли помочь, потому что она была вне интерната, а вы представляете полное бесправие людей, которые имея психдиагноз будучи признаны недееспособными и находятся внутри," - говорит Тамара Симахина.
Поэтому сейчас юрист выступает за то, чтобы в психбольницах во время осмотров велись аудио и видео-записи.
"Недавно вступил в действие новый кодекс о здоровье. При его обсуждении мы встречались с депутатами и психиатрами. Мы настаивали на том, чтобы в области психиатрии при постановке диагноза и при проведении экспертизы велась аудио- и видеозапись. Это вызвало возмущение, психиатры выступали против этой нормы, говоря что это будет нарушать права человека. Но ведь у нас ведут запись судебных заседаний, во всех торговых центрах камеры стоят, на всех перекрестках. Однако психиатры они заняли жесткую позицию, нам не удалось добиться, чтобы эту норму приняли", - говорит юрист.
Просмотров материала: 593
