Про Димаша Кунаева написано и сказано много, но как-то все в общих чертах, пафосно, а в последнее время и с долей критики. Чаще всего о нем говорили мужчины, коллеги, подчиненные, соратники. Когда ко мне обратилась Алия Бельгибаева, его личная медсестра, я, конечно, не раздумывая приехала в ее маленькую квартиру в центре города.
Интервью наше в ее зале все не складывалось, она постоянно сбивалась, стеснялась, считала себя не достойной вспоминать о некогда первом человеке страны. Потом мы перебрались в ее крошечную советскую кухоньку, разлили чай по пиалам и разговор в полголоса пошел.
Рассказчица поверила, наконец, чтобы о человеке помнили и знали, нужны не бронзовые статуи и талмуды в кожаных переплетах, а просто человеческие детали, какие знала она о первом секретаре Казахской ССР Динмухамеде Кунаеве.
- Почему спустя столько лет вы решили заговорить и вспомнить, как вы работали с Димашем Ахметовичем Кунаевым?
- После знакомства с этой семью, у меня в голове засела фраза «полнеба заслонил собою гений, не по тебе его ступени», думала имею ли право я, рядовая медсестра, говорить об этом великом человеке. Но в последнее время мне стали задавать вопросы о нем на встречах, в музее, собраниях.
Многие ведь говорили о нем дежурные слова, каким он был на съездах, пленумах, в кабинетах, а я его знала в домашних условиях, в рубашечке и комнатных туфлях. Сейчас тех, кто знал его лично, становится все меньше и меньше. Скоро уже и вспомнить некому будет. Меня он поразил своей человечностью, любовью к людям, которая чувствовалась в нем в каждом движении и слове. Сейчас я хочу, чтобы люди узнали, каким он был простым, доступным Человеком.
- И каким он был в быту?
- Он и его супруга Зухра Шариповна были очень теплыми, простыми, прежде всего. Вот сразу вспомнила очень говорящий пример. Как-то я уехала в отпуск, но через неделю мне позвонили и попросили вернуться на дежурство к ним на дачу.
Приехала, Зухра Шариповна сама открыла дверь, она всегда это делала, взяла за руку и с радостью сообщила, что они сделали важную покупку, и повела меня в холл показать обновку. А там стоял телевизор «Электрон», который у меня к тому времени уже три года был дома. Я просто опешила от того, что первый секретарь ЦК, член Политбюро ЦК КПСС только сейчас купил цветной телевизор и так этому они радовались.
- Как вы к ним попали? Это был какой- то сложный отбор?
- Я работала в детской поликлинике республиканской больницы, потом ее называли совминовской, устроилась туда можно сказать с улицы и очень долго не знала, где я работаю. Через год меня начали уговаривать идти работать в 48-ой кабинет, при нашей больнице был такой отсек для членов ЦК.
Многие меня начали отговаривать, что если там сделаешь ошибку, сразу посадят, другие наоборот - поддерживали, мол квартиру дадут, а я тогда с братьями и сестрами в комнате в подвале жила. Но ответа не дала сразу, ушла в отпуск, и только 1 сентября 1969 года попала в этот в кабинет в первый раз.
Накануне мне сказали, что я буду зондировать Зухру Шариповну, супругу первого руководителя страны. Я ее никогда не видела, да и Кунаева только видела по телевизору. До тех пор зондировала только маленьких деток, потому отнеслась к этому как к обычной своей работе.
Помню, что Димаш Ахметович и Зухра Шариповна приехали к 8 утра, их в 48-м кабинете уже ждали начальник 4-го главного управления, главный врач, семейный врач Камиля Каримбаевна Сулейменова и профессор Людмила Соломоновна Каневская. Пока она глотала зонд, Димаш Ахметович ее поддерживал под локоть. Они ходили вместе по коридору, когда Зухра Шариповна уже легла на кушетку, он уехал, но время от времени он позванивал и справлялся о ее состоянии.
- Не волновались вы тогда?
-Зондировала я ее месяц, чувствовала, конечно, ответственность, но видимо во мне тогда присутствовал юношеский максимализм, не понимала всей важности процесса, сейчас бы руки тряслись, конечно. А вот почему они выбрали меня для этого, ведь я в глаза их не видела, так и не знаю.
После этого я стала все время у них работать в качестве личной медсестры.
Сначала я приезжала к ним на уколы, даже к родителям его ездила на все процедуры. Помню, приехала в первый раз и поздоровалась по-русски, Зухра Шариповна сделала мне замечание, потому что в их доме говорили только на казахском.
Но я еще долго здоровалась по-русски, хотя по дороге повторяла про себя «Сәлеметсіз бе». Зухра Шариповна всегда сама дверь открывала, как только я ее видела у меня автоматически выходило «Здравствуйте», и она мне говорила «Әй, Алия сен қашан қазақша амандасасың?». Как-то я приехала сделать укол Димаш Ахметовичу, он сидел в холле - читал газету. Когда я все приготовила, он зашел в спальню и лег, продолжая читать газету, а я не знала, как добраться и сделать укол. Он обернулся, спросил: «Не болды?» Я держу шприц и говорю : «Димаш Ахметович, я же не достану!». Он сдвинулся, и я сделала ему укол. Вот вы можете себе представить, что первый руководитель страны был таким простым?
- Расскажите, как вы оказались приближенной к ним, получается вы даже жили с ними?
- Во второй половине октября 1969 года заболела Зухра Шариповна и меня направили туда на дежурство, и я у них тогда прожила больше месяца. Камиля Каримбаевна Сулейменова, Людмила Соломоновна Каневская, главный врач приезжали каждый день туда к 10 часам утра и уезжали, а я оставалась.
Хорошо помню первый день у них, повар у меня спросила, буду ли я есть со всеми ребятами, я кивнула. А вечером, когда приехал Димаш Ахметович, меня позвала Зухра Шариповна за стол, я отказалась, она улыбнулась и ушла. За столом уже Димаш Ахметович спросил, где Алия, почему ее нет за столом. Она сказала, что я стесняюсь, но он настоял, чтобы я с ними ужинала. И с тех пор пока я была там мы ели втроем. Но я хочу рассказать одну деталь. Через пару дней, когда приехали врачи, я спросила у Камили Каримбаевны разрешения съездить на их служебной машине домой помыться и поесть нормально. Я же стеснялась даже отпроситься.
Когда вернулась после ужина, мы поднялись наверх и Зухра Шариповна, сказала: «А ты знаешь, Димаш, Алия сегодня ездила домой мыться и поесть!». Он повернулся, посмотрел и спросил: «Как поесть, а что здесь не нравится, как готовят?».
Они взяли меня с обоих сторон за руки и повели показывать ванну, душ, сказали, что все это в моем распоряжении, а потом он добавил: «Алия, если люди узнают, что медсестра Кунаева ездит есть и мыться домой, это же стыдно будет?». В тот момент я стояла как на картине «Опять двойка».
- Что ели в семье первого человека в Казахстане?
- Не было никаких деликатесов, обычная еда, я даже не помню толком какая. Сам Димаш Ахметович любил еду Зухры Шариповны, особенно пельмени и плов. У них все было просто, никто там не чувствовал себя прислугой, я даже ощущала себя членом семьи. Они никогда не приказывали, я сама ходила за ними как хвостик.
Вот вспоминаю со стыдом, я разговаривала по телефону с Димашем Ахметовичем, он был в Москве в те дни, в этот момент Зухра Шариповна быстро встала и подошла, я ей передала трубку и вышла из кабинета. После разговора я ей сказала: «Вот, Зухра Шариповна, то лежала больная, а как услышала звонок своего шала, встала сразу!». Она так посмотрела на меня спокойно и сказала: «Эх, девочка, он для меня все, он мне отец, сын, брат, муж, ведь у меня никого нет кроме него».
Именно в этот момент у меня навернулись слезы на глаза, мне хотелось сказать, как это никого нет, есть же я, и всегда буду рядом с вами. Но не отважилась сказать это вслух, боялась навязаться им. До сих пор жалею, что промолчала тогда. Я вообще многое позволяла с ней, даже спорила, но она смотрела на это как на детские шалости.
- А какой она была?
- Знаете, у нее была королевская стать, вся сущность была полна добротой , нежностью, любовью к окружающим людям. Однажды привезли к ним на дачу новый фильм, иностранный, Зухра Шариповна пригласила меня.
Я отказалась, сказала, что не люблю зарубежные фильмы, там все обнимаются, целуются, как я буду на такое смотреть при Димаше Ахметовиче. Вечером Димаш Ахметович приехал, мы поужинали, я ушла в свою комнату читать. Они мимо прошли и снова меня позвали, я отказалась.
- Вот вы вредная?
- Ну, я же объяснила причину. Они ушли, через несколько минут пришел охранник и сказал, что без меня не начинают, три раза он так приходил, и в итоге я пошла. Когда дверь открылась в зал, свет упал на экран, Димаш Ахметович обернулся, и мне показалось, что он улыбнулся. И потом фильм начали. Кстати, кино было нормальное.
- А где они одевались, продукты покупали?
- Привозили обычно. Помню как-то привезли коробок десять женской обуви, мы с Зухрой Шариповной зашли в холл, открыли их, там такая красота была. У нас с ней был одинаковый размер ноги, и она мне предложила выбрать. Я отказалась, конечно, сказала, что у меня все есть. Пока мы рассматривали коробки, позвонил Димаш Ахметович. Зухра Шариповна сказала, что мы разглядываем коробки. Он, видимо, предложил, чтобы я выбрала себе какую-нибудь обувь, на что она ответила: «Алия отказывается, говорит, что у нее все есть».
После этого он еще раза два перезвонил и спрашивал, выбрала ли я или нет. Мне кажется, это тоже важно, каким он был. Всегда находил время интересоваться такой мелочью. Она, кстати, взяла тогда комнатные туфли ему, а все остальное вернула.
Потом также сумки привезли, и снова я отказалась, но она уже посмеивалась понимающе. Понятно же, что никаких сумок у меня нет. И еще хочу рассказать случай. Утром, когда мы проводили Димаша Ахметовича на работу, Зухра Шариповна подошла к повару и спросила, чем будут кормить ребят.
Повар ответила, что есть вчерашнее мясо, можно его разогреть. Зухра Шариповна на это рассердилась, мол как можно кормить вчерашним мясом ребят, которые весь день стоят на службе, устают, их надо нормально кормить и попросила отправить машину за свежими продуктами.
- Они, значит, не были богатыми людьми?
- Я помню у нее на комоде в вазочке на даче только одно колечко с изумрудом и все. И вот еще характерный эпизод. Димаш Ахметович собирался на пленум в Москву, приехали врач Камиля Каримбаевна и профессор Людмила Соломоновна. Димаш Ахметович спрашивает, какой базарлық привезти из Москвы.
Камиля Каримбаева сказала, чтобы он приехал здоровым, а Людмила Соломоновна попросила привезти модную в тот год куртку с искусственной овчиной. Мы, конечно, опешили, если честно сказать. Зухра Шариповна поймала наши взгляды и улыбнулась.
Под вечер перед отъездом справился о гостинцах, которые он должен был везти в Москву, он всегда возил туда яблоки. Потом спросил деньги у Зухры Шариповны на куртку, это все было при мне в спальне. Она открыла шифоньер, из под стопок постельного белья вытащила деньги, отсчитала и дала ему.
Он посмотрел недоверчиво и спросил, хватит ли? Она дала еще, он попросил добавить еще, обещал лишнее вернуть. Потом спросил, а где эти куртки продаются. Она сказала в ГУМЕ. Он спрашивает, а где это ГУМ, она ему объяснила, что ГУМ через площадь от Кремля. В итоге она предложила попросить ребят купить. Куртку он привез.
- А вы общались с ними после того, как вас перевели от них?
- С Димашем Ахметовичем, конечно, а с Зухрой Шариповной не смогла, с ней работал другой врач, я не могла себе позволить панибратство. После работы в их доме, меня назначили главной сестрой в поликлинике в новом здании ЦК на улице Сатпаева.
Помню, как он пришел к нам в сопровождении коллег. Они шли по коридору, он самый высокий впереди. Я сразу узнала его, но в тот момент хотела зайти в кабинет, спрятаться. Меня окликнул Андрей Григорьевич Статенин, управляющий делами ЦК: «Алия, не прячься, стой!» Мне пришлось остановиться, когда они подошли близко Андрей Григорьевич начал меня представлять Димашу Ахметовичу, что я старшая медсестра. Димаш Ахметович повернулся и сказал: «Андрей, а что ты меня с ней знакомишь, я ее давно знаю, она из рода Жалаир. Ты знаешь, когда на больших тоях спрашивают, есть ли кто из этого рода и даже, если это будет молодой человек, он начнет торжество, а если нет никого, то два палуана борются, и победитель начинает той. А я ей дал ей квартиру».
Потом они обошли поликлинику, он остался доволен. Такой человек, а помнил такие мелочи, что даже назвал дом, номер квартиры. Еще хочу рассказать очень важное.
Как-то звонят и объявляют, что Димаш Ахметович придет к стоматологу, заведующая начала тут же нервничать, выгонять больных в холл, суетиться. Я попросила этого не делать, потому что Кунаев такого не любил. Если он не увидит пациентов, то ему это не понравиться и скажет, зачем тогда открывали клинику, если в нее никто не ходит. Но терапевт наша все равно поставила медсестру, чтобы она не пропускала к нам в поликлинику никого.
Через два дня Димаш Ахметович все таки когда вошел спросил: «Почему медсестра там сидит, у нее что работы нет, где пациенты, раз никто не ходит, давайте закроем, зачем занимаете кабинеты?»
В конце февраля перед началом весенней страды он всегда выезжал в области. И перед этими поездками он решил пролечить зубы, когда он пришел его ждал в коридоре наш главный врач. В первый день Димаш Ахметович поздоровался с ним и прошел в кабинет, после лечения вышел, он увидел главного врача снова, ничего не сказал.
На второй день они поздоровались, но сдержанно. На третий день, когда Димаш Ахметович вышел из кабинета и увидел стоящего главного врача и тогда сказал: «Слушай, Равиль, у тебя что работы нет, давай я тогда тебя в область отправлю куда-нибудь, там нужны врачи?». Это было сказано с железным оттенком в голосе. Я даже с его спины чувствовала, как ему это все не понравилось. Он не любил чинопочитание.
- Помните, когда вы видели его в последний раз?
- В декабре 1986 его пригласили на пленум. Накануне этого события ко мне постоянно приходил Еркебек Камбарович Аргынбаев, он отвечал тогда за медицину и спрашивал без конца, все ли у меня готово, лекарства, аппаратура, носилки. Я спросила: «Вы что переживаете за Димаша Ахметовича? Что ему будет плохо в зале? Это напрасно, он не такой человек. Он не будет здесь в обморок падать и закатывать истерики. Он все воспримет стойко, красиво, уйдет достойно, и только дома может начнет пить таблетки, когда никто не увидит».
Мы как обычно все развернули на втором этаже за сценой. До начала пленума я стояла в холле на втором этаже. Рядом были Заманбек Нуркадилов, Вячеслав Иванов, кто-то еще. Внизу народу было - яблоку негде упасть, очень жарко, гул стоял, все в черных костюмах, в галстуках посматривали на входную дверь.
И вдруг она открылась. Там появился Димаш Ахметович, высокий, стройный, с добрым лицом. Середина зала как-то сразу расступилась. Но никто к нему не подошел поздороваться, только Олжас Сулейменов подошел к несу через весь зал, взял под руку Димаша Ахметовича, и они поднялись по парадной лестнице в зал, беседуя о чем- то. Когда все закончилось, а прошло это очень быстро, я видела, как он уходил. После окончания пленума Еркебек Камбарович сказал, что я была права: «Димаш Ахметович сидел достойно, поблагодарил всех, красиво вышел».
Потом я часто видела, он приходил подстригаться к нашему парикмахеру. В это время я спускалась к ним в парикмахерскую поговорить с ним. Как-то хотела подать ему пиджак, а он пошутил: «Алия, ты хочешь мне помочь? Ты же не достанешь!» Я ответила, что встану на стул и подам, если надо. Это ему очень понравилось.
Хочу добавить, что всегда он и Зухра Шариповна были пунктуальными и дорожили своим и чужим временем. Приезжали вовремя, при встрече здоровались, уходя всех благодарили и прощались. Это важно.
В качестве итога, хочу сказать, что по истечении стольких лет я поняла, они ко мне относились как к своему ребенку. Столько я чувствовала теплоты, нежности, заботы от них. Очень благодарна судьбе, что встретила их и знала так близко. И помнить их буду, как говорят казахи, в двух мирах.
