У каждого языка, как и народа, имеется внутренний стержень, потенциал, который при определенных условиях может раскрыться. По мнению Мурата Ауэзова, «выживают языки, активно, с полной мерой мобилизованности участвующие в борьбе того или иного народа за свое историческое самоутверждение. Мы это видели у нас в трудные 20-30 годы прошлого века, в период активной общественной жизни». По многим социолингвистическим признакам у нас есть возможности и условия для возрождения казахского языка. Дело за малым – за знатоками языка.
Когда появится новый Мухтар Ауэзов?
Язык как социальное явление должен иметь в себе потенциал для утверждения в жизни, для своего развития в обществе. Для развития казахского языка в данной ситуации, как принято говорить, имеются объективные и субъективные условия.
В общих чертах языковое законодательство РК – за функционирование государственного языка во всех сферах общественных отношений, хотя не всегда и не везде по какой-либо причине это наблюдается.
Самое главное, преломилось отношение общества и государства – пришло понимание необходимости использования казахского языка во многих сферах жизни страны, и идет расширение сферы его функционирования. Особенно сильны позиции казахского языка в системе среднего образования: в последние годы большинство школьников учатся в казахских школах. Увеличивается и количество казахских отделений в вузах: если в начале 2000-х гг. около 30% студентов обучались на отделениях с казахским языком обучения, то сейчас – около 60%.
Однако внимательное отслеживание языковой компетенции представителей разных со-циальных слоев, которых мы слышим на улице, с экрана телевизора, в учебной аудитории, в государственных органах и т.д. оставляет удручающее впечатление. Сложилась парадоксальная ситуация: при росте носителей языка идет снижение его качества, что противоречит статусу языка.
Если Мухтар Ауэзов в свое время говорил, что может написать на казахском языке текст любой сложности, то ныне таких людей не осталось. Сегодня вместо акынов говорят акимы. Условно говоря, взамен языку Абая и Ауэзова пришел язык газетной публицистики, социальных сетей, которому очень трудно оформлять тексты на философские, законодательные, технические, научные, спортивные, городские и другие темы.
Именно в этих сферах наиболее много т.н. заимствований из русского языка, что вызвало большую трудность функционирования языка из-за их многочисленности. По этой причине казахский язык стал «пестрым», без былой богатой лексики и художественных достоинств.
Как преломить такую ситуацию? Как повлиять на изменение языковой ситуации? Есть ли культурные, лингвистические, образовательные средства для расширения функционирования казахского языка? Есть ли какие-то внутренние резервы языка, которые нужно «разбудить»?
С этими вопросами я обратился к Мурату Ауэзову. Известный культуролог после своих книг на русском языке в прошлом году впервые написал книгу «Ділім» на казахском языке, которая имеет большой успех среди читателей, – были многочисленные встречи автора с ними в разных городах страны. И наш разговор о казахском языке начался с воспоминаний о детских, студенческих годах, о книге «Ділім» и завершился о необходимости самоутверждения языка.
«Бунт» интеллигенции для самоутверждения языка
Мурат Мухтарович, говоря о казахском языке в его жизни, поделился воспоминаниями:
«Среди детей в нашей многодетной семье, пожалуй, самый лучший казахский язык был у меня. Этому огромное значение придавал отец мой, Мухтар Ауэзов. Помню даже, как он сам за руку отвел меня в первый класс казахской школы. В то время в городе было только две казахские школы. Уделяла этому большое внимание и моя мама, Фатима Габитова.
Маму в ссылке, в Мерке, поддерживали, спасали песни алашординцев, которые она пела, читала их стихи. Стихи Магжана Жумабаева я помню с детства. Я понимал, мне было интересно, когда мать пела песни алашординцев, многое оставалось в памяти.
Из тех времен я хорошо знаю стихи Магжана Жумабаева. Например, в «Ақсақ Темір сөзі»:
Көк Тәңірісі – Тәңірінің
Тұқымы жоқ, заты жоқ.
Жер Тәңірісі Темірдің
Тұқымы – түрік, заты – от!
Вот такие великолепные стихи! Конечно, по духу они были пантюркистские, но это и стихи и мировоззрение «Алаш-Орды».
Когда учились в Москве, мы выступали в защиту казахского языка. Теория Хрущева, что через 20 лет нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме, и все идет к тому, чтобы создать единый советский народ, в котором многообразие языков и культур неуместно. На деле это приводило – мы хорошо знали об этом – к резкому сокращению числа казахских школ.
И когда мы создали движение «Жас тұлпар», пришли к единодушному мнению, что это – неправильно, когда язык родителей попирается. Это были ребята в основном русскоязычные, которые учились в Москве. Потом мы поехали в Джамбул, в Чимкент, в целинный край. Мы были поражены, что на пять областей целинного края была лишь одна газета на казахском языке и та – слово в слово перевод газеты «Целинный край». А мы ведь были студентами московских вузов с хорошей теоретической базой.
И в этой атмосфере пробуждался наш дух – и очень здорово, что он нашел свое направление, высокие цели в защиту национального достоинства. И как бы шло второе рождение не реабилитированных алашординцев. Вот моя мама присылает сто казахских пословиц (и другие ребята тоже получали подобное от родных), чтобы я знал их, имена алашординцев она называет с большим уважением, того же поэта Магжана Жумабаева, вспоминает стихи, которые ей посвятил Ахмет Байтурсынов».
Мурат Мухтарович о своем возвращении к родному языку: «Я – оралман в казахский язык. У меня были периоды жизни, когда я слабо владел казахским языком. Но всегда искал пути к нему. Мухтар Ауэзов говорил, что он может любую философскую проблему изложить на казахском языке. Но язык – как кладовая. Чтобы он стал твоим, надо переступить порог. К слову, в Китае казахский язык покоряюще полнокровен. Там он до последнего времени сохранял функции национального самоутверждения.
Книгу «Ділім» я написал с особой любовью. Слово «Ділім» происходит с иранского языка и означает внутренний мир человека. Как вы знаете, мой отец поддерживал идеи наших алашординцев. Все, что я перенял от отца, все знания я постарался передать в этой книге».
По мнению Мурата Ауэзова, «выживают языки, активно, с полной мерой мобилизованности участвующие в борьбе того или иного народа за свое историческое самоутверждение. Мы это видели у нас в трудные 20-30 годы прошлого века, в период активной общественной жизни.
Тогда в борьбе национальной интеллигенции, алашординцев казахский язык сумел найти новые формы, стили, слова для своего роста, и в итоге в этом бунтарском самоутверждении на казахском языке появились великие произведения литературы, изумительные театральные постановки. В «позднее» советское время язык оказался в периферии социальной жизни, он был отлучен, сдвинут от общественной жизни. А сейчас есть все условия для самоутверждения языка при условии «бунта» национальной интеллигенции…»
«Язык есть живая деятельность человеческого духа»
Действительно, язык развивается так же, как и народ – в борьбе, преодолении преград. И язык с помощью писателей, лингвистов, знатоков языка тоже должен выживать, конкурировать, совершенствоваться.
По какой причине казахский язык выдержал смену графики в советское время? В то время еще были живы традиции устного народного творчества, была жива мощная традиция акынов, было много носителей классического казахского языка – несмотря на смену графики, появилась целая плеяда известных писателей и поэтов начала ХХ века: Магжан Жумабаев, Ахмет Байтурсынов, Жусупбек Аймауытов, Мухтар Ауэзов, Миржакып Дулатов, Сакен Сейфуллин, Ильяс Жансугуров, Беимбет Майлин и др.
И была активная общественная жизнь. Язык произведений казахских классиков смог пройти жернова и второй смены графики – с латиницы на кириллицу, на которой издано огромное количество книг на казахском языке.
Именно тогда была начата языковая реформа Ахмета Байтурсынова, казахский язык «оживился», появились новые литературные жанры: театральные пьесы, повести, романы, памфлеты и т.д. В казахском языке до сих пор пользуются лингвистическими терминами, введенными Байтурсыновым.
И ныне, перед языковой реформой, общество живет в надежде, что «бунт» интеллигенции возродит функции национального самоутверждения казахского языка, появятся носители классического казахского языка. Надо возрождать традиции устного народного творчества, традиции акынов, айтысы и т.д.
Жизнь меняется на глазах, и нынешние школьники без знания государственного языка могут остаться за бортом жизни. В частности, казахский язык включен в ЕНТ, поэтому без его знания будет трудно поступить в ВУЗ.
Конкурс в Назарбаев интеллектуальную школу Алматы показал, что претендентов для обучения после русской школы (прежде всего не казахов) значительно меньше, чем после казахской, хотя в южной столице русских школ больше, чем казахских. Возможно, из-за казахского языка, включенного в тестирование. В тестирование включены и русский, и английский языки, и школьники казахских школ показывают лучшую языковую подготовленность.
Соотношение языков постепенно меняется, и чиновники различного уровня, руководители компаний, предприятий должны это учитывать. Например, в силовых структурах Алматы внутренняя переписка ведется в основном на казахском языке: письма, докладные, заявления и т.д.
Необходима разъяснительная работа со стороны государства в области языковой политики. Такую работу проводил, например, Дос Кошим, председатель республиканского движения «Ұлт тағдыры», в северных областях страны, агитируя славянское население отдавать своих детей в казахские школы, чтобы они впоследствии не остались на обочине жизни.
У нас появились телеведущие некоренной национальности, ведущие телепередачи на казахском языке: перед людьми другой национальности открываются широкие возможности в плане своей профессиональной деятельности.
Как сказал Гумбольдт, «язык есть живая деятельность человеческого духа». Надо возрождать дух казахского народа!
Дастан ЕЛЬДЕСОВ, специально для Матрица.kz
Фото автора
Просмотров материала: 4 289
