Казахстан сейчас пожинает плоды реформ 1990-х в сфере образования, проводившихся под диктовку Азиатского банка развития и Всемирного банка (которые и одолжили деньги молодому государству) без учета имеющейся у нас специфики. Так считает старший преподаватель кафедры международного образования и сравнительной педагогики университета Цукуба (Япония) Куаныш Тастанбекова. Основной сферой ее исследовательского интереса является Казахстан.
В поисках знаний
Вначале рассказ о том, как она оказалась в стране, чья образовательная система считается одной из лучших в мире.
- В 1998 году я поступила на факультет востоковедения Казахского государственного университета международных отношений и мировых языков имени Абылай-хана, - вспоминает Куаныш. - По первой специальности выбрала японский язык, по второй – китайский. В 2001-м по программе японского правительства поехала на годичную стажировку в Университет Цукуба, где познакомилась с профессором Акико Минеи, которая на протяжении многих лет изучала систему образования в Советском Союзе. Когда уезжала в Казахстан, она сказала, что если у меня будет желание продолжить учебу в магистратуре и докторантуре, то будет рада видеть меня в своей лаборатории.
Окончив в 2003 году свой университет, я осталась там преподавать и сразу подала заявку на стипендию стажера-исследователя, что подразумевало дальнейшее обучение в магистратуре и докторантуре японских вузов, если оттуда поступит приглашение. Написала об этом профессору Минеи, она с удовольствием согласилась быть моим научным руководителем, и в 2004-м я снова уехала в Японию.
Через три года окончила магистратуру по специальности «образовательная политика и сравнительная педагогика» и поступила в докторантуру. В 2012-м после недолгого перерыва, вызванного семейными обстоятельствами, защитила степень PHD, и у меня появился шанс стать преподавателем Университета Цукуба. Но мне хотелось домой, к семье (к тому времени я вышла замуж, у меня родилась дочь).
Вернувшись в Алматы, первым делом обратилась в КазГУ, там мне сказали, что есть должность преподавателя японского языка, но она не связана с моей специальностью. А я к тому времени увлеклась компаративистикой - исследованиями сравнительного характера в образовательной политике. В общем, предложение КазГУ я отклонила и стала экспертом Национального технического центра научной экспертизы по оценке и анализу заявок, которые подают наши вузовские преподаватели на получение грантов. Оттуда я ушла не то чтобы в очередной декрет, а в никуда, поскольку меня никто в Казахстане на постоянную работу и не нанимал.
Незадолго до этого поступило уже официальное приглашение из университета Цукубы на преподавательскую должность. И весной 2013 года мы всей семьей (я, муж и двое детей) перебрались в Японию. Муж, выпускник Казахского политехнического института, окончил в этой стране магистратуру по специальности риск-инжиниринг и защитил степень доктора PHD. Сейчас он работает в консалтинговой сфере.
- То есть, корни в стране Восходящего солнца вы пускаете глубоко?
- Мы здесь востребованы, к тому же вся наша работа так или иначе связана с Казахстаном. Я, например, вывожу свой университет на сотрудничество в сфере образования с казахстанскими и центрально-азиатскими вузами. Сегодня налажены связи с КазНПУ имени Абая, ЕНУ имени Гумилева и некоторыми университетами Узбекистана. Организую для наших вузовских и школьных преподавателей стажировки в Японии, чтобы они могли познакомиться со здешней системой образования.
То есть мы не оторваны от родины, хотя живем, работаем и платим налоги в Японии. Часто (самое меньшее, три раза в год) ездим на родину, потому что в Казахстане живут все наши родственники. Как известно, человек ищет где лучше, а Япония предложила нам максимально комфортные условия. В Казахстане же сейчас сложилась такая ситуация, что не всем нравится, когда специалисты говорят об истинных причинах серьезных проблем в основных сферах жизнедеятельности страны.
Под диктовку Всемирного банка
- Я так понимаю, что речь идет о системе образования?
- Конечно. Основное направление моего исследовательского интереса в области образовательной политики - Казахстан. На постсоветском пространстве после развала СССР стали переходить к свободному рынку. Его принципы взяты за основу и в сфере образования. Но сделано это было, мягко говоря, не совсем правильно.
Не проведя глубокого анализа ситуации и не составив прогнозы на долгосрочную перспективу, погнались за интернационализацией образования и подтягиванием его к международным стандартам. Между тем в условиях Казахстана, где на 2,5 млн. детей приходится 7,5 тысячи школ, 70 процентов из которых сельские (а половина их – малокомплектные), говорить о создании школ по образу и подобию, допустим, финских или японских, - несерьезно. У нас совершенно несопоставимые с этими странами географические, климатические, экономические, социальные и этнокультурные условия.
И сейчас мы пожинаем плоды того, что в 1990-е работа была проделана не то чтобы неглубоко, она, скорее всего, была продиктована необходимостью реструктуризации системы образования под требования принципов рыночной экономики и освоения тех денег, которые молодому государству дали в долг такие организации, как Азиатский банк развития и Всемирный банк. А раз так, то, естественно, реформы проводились под их диктовку без учета имеющейся у нас специфики. И сейчас происходит то же самое.
Свежий пример. В августе прошлого года правительство Казахстана подписало договор на 66 млн. долларов со Всемирным банком на модернизацию среднего образования. И теперь учителей гоняют на курсы повышения квалификации или же в ускоренном темпе выпускают учебники, вызывающие волну возмущения в обществе. То есть даже те деньги, которые выделяются якобы с благими намерениями, осваиваются по принципу «хотели как лучше, а получилось еще хуже».
Вот истинные причины, которые удерживают меня от участия во всем этом абсурде. Но даже если я вернусь сейчас в Казахстан, то не могу быть уверенной в том, что у меня появятся шансы устроиться в той сфере, где я могла бы применить свои знания, а главное – что мои знания будут востребованы. Ведь в нашей стране критика, даже конструктивная, всегда воспринимается в штыки.
Я с этим уже сталкивалась. Когда пытаюсь говорить о качестве казахстанского образования, ура-патриоты спрашивают с упреком: «А что ты сделала для родины, сидя в Японии?». Я не ворочаю миллионами, работа у меня негромкая, я приглашаю ежегодно по 15-20 казахстанских педагогов в Японию, поднимаю проблемы Аральского моря на уровне японского министерства образования, принимаю студентов из казахстанских вузов на кратко- и долгосрочные стажировки ...
- Раз уж зашел разговор об этом, то каков статус учителя в Японии?
- Этой профессии здесь отдают приоритет. Сама культура японской школы тоже отличается от нашей: учителя дают не только знания - они прививают детям навыки выживания и адаптации в экстремальной ситуации, учат детей вести себя в обществе и бережно относиться к окружающей среде. Все это отнимает больше времени, чем заложено в рабочей неделе японских педагогов.
И тем не менее, чтобы стать учителем, выпускник университета должен пройти трехуровневый экзамен по найму, включающий в себя знание психологии, педагогики и содержание своего предмета. Этот качественный отбор и позволяет японцам быть уверенными в том, что деньги, которые платят учителям, окупятся их достойным трудом. Учительская зарплата выше средней по стране, плюс хороший социальный пакет в виде пенсии и медицинской страховки.
А в Казахстане никто не задумывается над тем, что требования, предъявляемые к педагогам, не соответствуют международным стандартам, на которые так любят ссылаться наши реформаторы. Согласно этим стандартам, учитель должен получать зарплату не за базовую 18-часовую ставку (40 тысяч тенге плюс надбавки за классное руководство и проверку тетрадей), а за 40-часовую рабочую неделю. Будь у нас так, мы тоже могли бы говорить о качественном отборе абитуриентов на педагогические специальности. Сейчас в школы приходят те, кто не любит ни детей, ни свою работу. Такие люди дают учащимся неверные и ненужные знания.
- Но как разорвать этот замкнутый круг?
- Чтобы кардинально все изменить, нужны политическая воля и глубокий анализ, на который уйдет немало времени и денег. Если этого не произойдет, то завтра в сфере образования будет еще хуже, чем сегодня.
С языка на язык
- Кстати, об учебниках, вызывающих возмущение в обществе. А как они пишутся в других странах?
- Что такое вообще учебник? Это определенный объем знаний, опирающийся на обязательный госстандарт. В Японии при неизменном базовом содержании раз в 10 лет меняют в нем только структурное содержание в соответствии с требованиями времени – развитием IT-технологий и появлением новых коммуникаций. Но это не значит, что в спешном порядке, дней за 10-20, собирают докторов наук, и те начинают торопливо обновлять учебники.
Последний госстандарт по школьным учебникам в Японии приняли в 2010-м. За три года до этого собрали группу экспертов, состоящую из школьных учителей, преподавателей университетов педагогического профиля, чиновников министерства, работодателей, книгоиздателей и специалистов, занимающихся повышением квалификации учителей.
Сам процесс написания учебников с учетом зарубежного опыта и данных, полученных в местных школах, занял примерно два года, затем еще год ушел на апробацию в школах. Только после того, как измененные учебники стали соответствовать требованиям работодателя, школы и государства, они были внедрены на общегосударственном уровне.
В Казахстане в период с 2000-го по 2017-й республиканский госстандарт образования обновлялся не менее семи раз. И каждый раз речь шла не об изменениях в базовом содержании учебников, а о полном их переписывании. Они стремительно (примерно за три месяца!) безо всякого анализа - какие знания, умения и навыки требуются на казахстанском рынке труда с учетом потребностей настоящего дня – и без проверки на наличие фактологических, грамматических, стилистических ошибок внедрялись в школы.
В погоне за быстрым освоением денег далеко на заднем плане остался вопрос, насколько хорошо группа авторов владеет инструментарием написания учебников. А ведь люди, которых допустили к этому, должны хорошо знать особенности психофизического развития ребенка в соответствии с его возрастом.
- Казахстанские школы в скором времени перейдут на трехъязычие. А как в Японии обстоят дела с изучением иностранных языков?
- Здесь все образование - дошкольное, школьное и университетское - идет только на японском. Иностранцев в стране немного: на 127 млн. коренного населения их приходится всего 2 млн. Из них около 500 тысяч – этнические корейцы и китайцы, чьи предки проживали в Маньчжурии и на Корейском полуострове, которые были оккупированы японцами во время второй мировой войны.
Сейчас они большей частью ассимилировались среди коренного населения. Родному языку, истории, этнографии и культуре детей обучают на курсах или в воскресных школах, но они не признаны государством как образовательная структура. Есть еще частные школы, где язык обучения английский, но их единицы.
Из иностранных языков в школах преподается только один - английский. Он вводился как предмет примерно с 7-го класса (если спроецировать на возрастную градацию, принятую в казахстанских школах), но после долгих обсуждений с 2014 года в пятых классах ввели так называемый час общения с носителями языка.
С 2020 года такого рода познавательные уроки на английском в японских школах будут вводиться с третьего класса, а изучение языка как предмета начнется с 5-го, однако ни о каком преподавании предметов и уж тем более научно-естественного цикла (химия, биология, информатика) на английском даже речи не идет. Во-первых, нет такой потребности, чтобы на нем говорили все японцы. Во-вторых, английский – иностранный язык, а здесь во главу ставится прежде всего развитие родного.
Опять же, с точки зрения психолингвистики, у ребенка вначале должно быть сформировано абстрактное мышление на родном языке, а уж потом должен вводиться второй язык. Первый этап формирования такого мышления завершается где-то к девяти годам. То, что многие водят детей на английский язык чуть ли не с рождения, можно одобрить только в качестве дополнительного развития слуха.
Но если мы говорим об интеллектуальном развитии ребенка, то введение иностранного языка с его грамматической структурой, логической системой, стилистикой, фразеологизмами и т.д. нарушит процесс освоения обоих языков – как родного, так и второго. На выходе мы получим так называемых семилингвов - людей, которые не владеют ни одним языком в объеме, достаточном для того, чтобы ясно выражать свои мысли как в устной, так и в письменной форме.
Ссылки некоторых казахстанских экспертов на опыт Сингапура или Малайзии по введению обучения на английском языке несостоятельны. В Сингапуре английский язык – официальный, он - как русский в Казахстане, поэтому сингапурские дети являются билингвами, но никак не трилингвами.
В Малайзии перед началом повсеместного внедрения в школах обучения на английском была проведена полномасштабная работа по подготовке учителей в педагогических вузах и повышению их квалификации на местах, были выпущены тысячи новых учебников и методических пособий.
Но через пять лет в этой стране отказались от преподавания предметов на английском языке. Причина - у выпускников школ оказался очень низкий интеллектуальный уровень. И это при том, что тамошние реформаторы хотели, чтобы дети были билингвами, но никак не трилингвами.
Директор инновационного агентства Малайзии, отвечавшего за внедрение обучения на английском языке, сказал буквально следующее: «Мы не гордые. Коль допустили ошибку, то постараемся ее исправить, поскольку несем ответственность за нынешнее и будущие поколения малазийцев». У нас, я боюсь, казахский «намыс» и «уят» не позволят отечественным реформаторам признать ошибку.
Автор: Сара Садык
Источник: camonitor
Просмотров материала: 27 860