В отличие от многих сегодня я не проклинаю советское прошлое, но и возвращаться в него ни в коем случае не желаю. Больше всего меня в нем пугала тотальная несвобода и, прежде всего, в передвижении. Это сейчас все просто, взял визу, купил билет, забронировал отель и езжай, куда душе угодно, а тогда попасть за границу было настоящим чудом.
Сама еще застала унизительную процедуру получения заграничного паспорта в ОВИР. Поэтому к людям, которые тогда сумели бежать за железный занавес, отношусь с пиететом.
В Испании мне посчастливилось познакомиться с таким человеком, правда, он из Германии. Не обратить внимания на Петера Мадера почти невозможно - статный, интеллигентный, с отменным чувством юмора, он из той породы мужчин, рядом с которыми чувствуешь себя Женщиной с большой буквы – снимет пальто, нальет шампанское с ликером, пододвинет стул.
Только к концу вечера я узнала, что ему за семьдесят, ничего в этом красивом мужчине не выдавало его возраста. А когда он начал говорить за столом, невольно вытащила диктофон - слишком уже история жизни экс-артиста балета Петера Мадера тянула на книгу или сценарий к фильму.
Он родился в Австрии сразу после войны в 1946. Когда ему было совсем мало лет, мать взяла его к своим родственникам в поездку в Румынию, и в это время так установилась социалистическая республика, границы закрылись, а Петер вместе с матерью оказался оторванным от отца и жизни на родине.
- Это сейчас сложно понять, как такое возможно, но так было, нам пришлось нелегко, мы ведь были немцами в чужой Румынии. Голод, унижения, но меня спас балет, которым я увлекся.
Работал так много, что стал там известным танцором, на конкурсе в Варне в 1966 году я занял второе место, а гран-при досталось тогда Барышникову. Но этому конкурсу в моей жизни пришлось сыграть иную роль, не менее важную чем главный приз. После него нашу труппу впервые пригласили на гастроли в Милан.
Когда мама узнала об этом, она тут же мне заявила, чтобы я готовился к побегу, мол, другого такого шанса не будет. Вот такой она была женщиной, понимала, как это сложно, что ей придется пережить, но важнее всего для нее была моя дальнейшая судьба. Однако брать меня на гастроли румынские спецслужбы отказывались, их представители тогда были в каждом театре. Я же был немцем, не благонадежным, мог сбежать.
В итоге наш режиссер сказал, что театр не может поехать без своего солиста. Вот таким был этот человек. И мы поехали. Это были великолепные гастроли, нас прекрасно встречали, мы восхищались Италией, но при этом с другом все время искали возможность для побега.
Это было почти невозможно, мы уже теряли надежду, за каждым артистом был приставлен специальный человек, они даже жили рядом с нашими комнатами. В последний вечер нас пригласили на шикарный банкет, алкогольные напитки, причем дорогие и диковинные, лились там рекой.
Наши опекуны ведь тоже были из социалистической страны и ничего такого не видели. В итоге они тут же напились, а мы с другом встали из-за стола и в чем были ушли в посольство требовать политического убежища.
- Даже не представляю, что вы в тот момент испытывали?
- Ничего, мы просто встали и ушли, а дальше все само собой закрутилось. Конечно, страшно, это был 1970 год, и мы были чуть ли не самыми первыми, кто на такое решился, но нами двигало огромное желание обрести свободу.
Это трудно сейчас понять тем, кто не жил в социализме. Хотя, все начиналось не так радужно. До решения комиссии нас расселили по разным лагерям для беженцев. Мне, солисту румынского театра, на автограф к которому люди выстраивались в очередь, дали хорошую по лагерным меркам должность – главный мусорщик. Денег у нас не было, и мы были рады любой работе, а тут я еще был главным, набирал рабочих, и мы прессовали мусор.
Потом меня отправили в Германию, где сначала нашел работу уборщика поездов. Поскольку был новичком, то мне досталась самая грязная работа – мыл туалеты. Длилось это несколько месяцев, пока на длительной остановке в Гамбурге не отправился искать театр.
Это было лето, театры отдыхали, но я все равно постучался, сторож направил меня к коменданту. И к моей великой радости им оказалась женщина, которая была в жюри на конкурсе в Болгарии - она еще танцевала с Нуриевым.
Это была судьба, Бог сжалился надо мной, а, может быть, просто вел по предназначенному мне пути, а я не сходил с него. Женщина меня узнала, удивилась, как я там оказался. Рассказал все про себя, только про туалеты с мусором промолчал - мне было стыдно в этом признаваться.
Она помогла мне устроиться в театр, благо, что один американский танцор, с которым они заключали контракт, не приехал. В итоге его партии достались мне.
Конечно, мне пришлось восстанавливать себя, чтобы пройти комиссию - на это ушло время. Я же полгода был без тренировок, а обычно мы работаем по 6 часов в день. Но я себя хорошо презентовал, и началась моя новая балетная жизнь, где мне ничто и никто не мешал гастролировать по всему миру. Мой друг тоже хорошо устроился в США в труппу Лайзы Минели.
- Получается, что не зря вы тогда решились бежать? И не было никаких сомнений?
- Да было сложно, но это стоило того, потому что ничего не может сравниться со свободой. Жаль только, что мне пришлось оставить мать в Румынии и людей, с которыми я там дружил и работал. Многое я делал потом ради того, чтобы как-то помочь им, чтобы они не разочаровались во мне.
Мы не виделись с мамой несколько лет, поехать туда не мог, меня же считали предателем и врагом, позвонить или написать тоже не было возможности. Мы встретились спустя пять лет, почти перед ее смертью.
Загрузил машину битком подарками, но ехал и боялся, что меня там схватят и посадят в тюрьму, однако желание видеть маму все пересилило. Я вез ей колготки, платья, кучу взяток, чтобы там спасти ее и себя, заднего стекла не было видно от пакетов. Когда мама умерла, я перевез своих родственников от туда в Германию.
- А как вы сами оказались на пенсии в Испании?
- Мне пришлось много работать, когда ты приезжать с одной зубной щеткой в кармане, хватаешься за все. Брался за любые подработки: шоу, концерты, телевидение, гастроли, в итоге так довел себя, что у меня пострадали сильно колени.
В какой-то момент врачи мне сказали, что нужна операция, после которой не смогу уже танцевать. Это был удар, ведь ничего другого я не хотел делать. Но надо было как-то дальше жить дальше, благо у меня были скоплены деньги, нашел объявление о продаже балетной школы в маленьком городке и отправился туда.
Это тоже было шоком для меня, я же привык жить в больших городах, а тут провинция, к тому же не все было гладко и в бизнесе. На мне хорошо заработала владелица зала, три года работал на нее, как преподаватель за обещание, что она передаст мне школу.
Я становился банкротом, жертвой мошенников, влез в долги, но в итоге все равно выстоял, сумел раскрутить сначала одну, а потом шесть школ. А Испания была моя мечта, с молодости хотел иметь свой дом на море и постепенно к шел к этому.
Я везде был иностранцем, в Румынии немцем, в Германии – румыном, поэтому переезжать на пенсии в Испанию мне было комфортно.
- Когда вы мыли туалеты и прессовали мусор тоже думали о домике на море?
- Ни о чем я тогда не думал, по крайней мере, не помню, просто шел к цели, пусть и начал с самого низа. Все в жизни делается поэтапно, шаг за шагом, без суеты, тогда все получится.
Нельзя только отступать от своей мечты и цели, у меня было одно желание - обрести свободу, а уже потом пришло все остальное, в том числе, и дом у моря.
Я прожил и живу счастливую жизнь, у меня все было и есть, слава , деньги, а сейчас я просто наслаждаюсь, играю в гольф, танцую в местном клубе, занимаюсь общественной работой вместе со своей любимой женой, читаю, слушаю музыку, словом живу.
В компании с Петером и его женой Оксаной мы пили дорогое вино, слушали Рея Чарльза, разглядывали их фотографии и кубки за победы в гольф. Все как в добротном европейском кино. Хотя понятно, что этот комфорт и благополучие семейной паре дался не просто, но о печалях в этой семье говорить не принято даже друг другу. И это, наверное, правильно.
Полина Шиманская, специально для Матрица.kz
Просмотров материала: 3 818
