Глава Банка развития Казахстана Болат Жамишев рассказал Atameken.info о проблеме тенговой ликвидности, о том, как повлиял на бизнес БРК переход на свободно плавающий курс, и подвел предварительные итоги года.
Источник: atameken.info/articles/Bolat-Zhamishev-Trezvyy-vzglyad-na-situaciyu-voobshche-veshch-poleznaya#comments#top
Подводя итоги года, как вы думаете: что удалось сделать? Что придется отложить? В частности, изменилась ли стратегия БРК стать лучшим по кредитованию в тенге?
- Если говорить о том, что удалось и не далось в этом году, то в целом план развития по основным показателям мы выполняем. В частности, по общему объему профинансированных проектов. На сегодня это практически 99%. До конца года будет больше ста. В абсолютных цифрах мы должны были профинансировать проекты на сумму 1 трлн 675 млрд тенге. Уточню, что это стоимость самих проектов, а не участия БРК.
Мы должны были нарастить кредитный портфель до 963 млрд тенге, и этот показатель превысили уже на 30%. Правда, превышение произошло за счет девальвации. Но даже если исключить этот фактор, то мы обеспечиваем выполнение плана по доведению доли кредитного портфеля в активах до 65%.
Если же говорить о качественной стороне вопроса, то в целом в текущем году мы не уронили качество ссудного портфеля, хотя, безусловно, такие риски были. В августе после первой волны девальвации мы вынуждены были на 26 млрд тенге создать провизии по пяти проектам, которые были профинансированы в валюте, но не имели валютной выручки и очень были чувствительны к валютным рискам.
Что это за проекты?
- Это цементный завод, аэропорт Актау, АО «Каустик», газотурбинная станция в Кызылординской области…
То есть в основном это инфраструктурные проекты?
- В основном да. Это инфраструктурные проекты, где, естественно, ни о какой валютной выручке речи не идет. За исключением «Каустика», который не является инфраструктурным. Но этот проект и ранее был проблематичным. А после девальвации стал просто плохим. Поэтому на 26 млрд тенге мы сформировали провизии. После чего реструктурировали проекты, а именно перевернули требования, не во всех, конечно, случаях, и на 21 млрд тенге в сентябре мы провизии восстановили. В результате, если август мы закончили с убытками, то сентябрь уже – с прибылью.
Кроме того, после августовской девальвации оценили состояние прочих валютных займов. У нас большой удельный вес займов в иностранной валюте – около 70%. По-другому, наверное, не может быть и не будет. Потому что источник длинных тенге – это Единый накопительный пенсионный фонд. Понятно, что те лимиты, которые устанавливает на нас ЕНПФ, как любая управляющая рисками организация, в любом случае будут ограничителями по привлечению денег.
Так как на депозитные операции у нас права нет, а на межбанке – только короткие деньги, то источников длинных тенге по сути два – ЕНПФ и государство. Понятно, что государство тоже не может и не должно фондировать все операции банка. Государство это может делать по каким-то специальным целевым программам.
Если же говорить о структуре наших обязательств, то длинные деньги – это иностранные инвестиции, иностранный капитал, который является источником для длинных займов. Поэтому удельный вес валютных кредитов в нашем портфеле, в силу нашего мандата, по которому мы должны финансировать большие проекты и на длительные сроки, всегда будет высоким.
А каков средний срок, на который выдаются займы?
- Около 10 лет. Если говорить про государственные средства – бюджет и средства Национального фонда, то мы получили 260 млрд тенге. Это 75 млрд тенге, которые должны быть направлены на ГП ФИИР. Кстати, к этим деньгам мы должны добавить 150 млрд тенге собственных средств, из них половину можно выделить в иностранной валюте, плюс 100 млрд тенге – это средства из Национального фонда для кредитования банков второго уровня с тем, чтобы те, в свою очередь, профинансировали инвестиционные проекты меньшие по объему, чем определено нашим мандатом. И 85 млрд тенге – это программа «Нурлы Жол». На последнем заседании правительства президентом было дано поручение по освоению этих средств.
Сколько у вас сейчас не освоено?
- Если говорить по межбанковским кредитам, то там не стоит задача освоения до конца года, поскольку изначально период освоения был определен в 18 месяцев, и он истекает в 2017 году.
По «Нурлы Жол» средства необходимо освоить до конца этого года. По предэкспортному и экспортному финансированию есть большой спрос на займы, и мы средства, а это дополнительно 15 млрд тенге второго транша (к 35 млрд тенге первого транша), до конца года освоим.
По автомобилям освоение дополнительных 10 млрд тенге будут зависеть от того, как сработают по программе автокредитования банки второго уровня. Две волны девальвации, конечно, повлияли на реализацию, так как отдельные марки автомобилей подорожали, но по автокредитованию будет вопрос решен. В целом по программе «Нурлы Жол» мы продвигаемся достаточно успешно.
Если же вернуться к качественным показателям работы банка то, 70-процентный вес займов в иностранной валюте, безусловно, отразился на таком показателе как достаточность собственного капитала. Он у нас 321 млрд тенге, а курсовая разница, которая добавилась к нашим активам, сразу повлияла на показатель достаточности собственного капитала. Более того, этот показатель, который еще вначале года казался очень высоким, поскольку согласно плану Нанцабка банки второго уровня должны поэтапно увеличить собственный капитал до 100 млрд тенге, и мы думали, что у нас еще огромный запас и надо много работать по увеличению кредитного портфеля, прежде чем возникнут вопросы по докапитализации.
В результате девальвации и структуры наших активов и обязательств оказалось, что этому показателю надо уделить первостепенное внимание. Мы разработали план, и первым шагом стало то, что средства, поступившие из Национального фонда, мы договорились с правительством учитывать как субординированный займ, как капитал второго уровня…
То есть вы провели «бумажную» операцию.
- Ну у нас и активы увеличились в результате курсовой разницы на бумаге. Но для нас это крайне важно. Поскольку мы банк, рейтинг которого – на уровне суверенного рейтинга Казахстана, который сориентирован на привлечение большого объема как внешних, так и внутренних средств. Поэтому для нас формальные финансовые показатели очень важны. Для нефинансовых институтов это, возможно, дела бумажные, а для нас это показатель, по которому инвесторы и партнеры нас оценивают.
В России обсуждается вопрос по докапитализации аналога БРК – Внешэкономбанка на сумму в 1 трлн рублей. Необходима ли докапитализация БРК?
- Так как задача нашего банка – активно наращивать финансирование госпрограммы ФИИР-2, то перед нами все острее и острее будет вставать проблема достаточности капитала. Однако если российский банк попал в ситуацию, когда его нужно спасать, то в нашем случае мы говорим о плановой, поэтапной докапитализации. То есть как о задаче, которая будет способствовать эффективному росту экономики страны.
Задача же нашего банка – обеспечивать высокое качество активов, чтобы капитал не проседал из-за их плохого качества, а потребность в капитале была обусловлена ростом. То есть это разные ситуации, поскольку Внешэкономбанк зашел в убытки, мы же финансовый года закончим с положительным результатом. Скажу больше. После второй волны девальвации мы тщательно оцениваем качество наших валютных активов, как они чувствуют себя на рынке. И пока год завершаем уверенно. Уровень провизий у нас составляет 4%. В целом по финансовой системе Казахстана – 9,4%. Однако фактор и риски девальвации могут серьезно повлиять на экономику банка. То есть нам нужно всегда иметь определенный запас прочности. Если раньше мы были очень далеки от предельных по левереджу и достаточности капитала, то теперь нам нужно все время отслеживать ситуацию и в этой части. Но в этом и есть смысл системы управления рисками.
Как изменилось качество кредитного портфеля в связи с изменением курсовой политики?
- Мы реструктурировали те займы, которые подлежали реструктуризации, и ситуацию выправили. Вторую волну девальвации мы прошли, не ухудшив качество кредитного портфеля.
А вы полагаете, что уже ее прошли?
- Вопрос справедливый. Понятно, что у нас долгосрочные займы. Понятно, что ситуация с курсом носит и отложенный эффект. Для экспортеров – определенные плюсы, для импортеров – определенные минусы, хотя в экономике не все, конечно, так прямолинейно. Тем не менее, конец года, повторюсь, мы завершаем с осторожным оптимизмом. Хотя вы правы, что влияние не только девальвации, а в целом всех сложностей ситуации в экономике…
- Я, собственно, именно это и имел ввиду. Как в целом ситуация в экономике Казахстана влияет на бизнес банка?
- Если более широко взглянуть на перспективы, то есть не только на те проекты, которые уже есть в нашем портфеле, но и те, которые мы предполагаем к финансированию, то ситуация выглядит следующим образом. Достаточно инфраструктурных проектов. Но все они подвержены валютным рискам. В результате выбор проектов должен происходить таким образом, чтобы запас прочности по ним был значительным. То есть требования к этим проектам серьезно возрастают.
Еще один нюанс – решения по таким заемщикам, это финансирование в тенге, чтобы не было валютных рисков. Но тут вступает в силу фактор ограниченности тенговой ликвидности на рынке. Это очень серьезная проблема для банка. Сейчас есть достаточно много хороших проектов по инфраструктуре, но правильней их финансировать в национальной валюте. То есть вопрос фондирования и тенговой ликвидности для банка встает достаточно остро.
Как результат, для нас интересны экспортно-ориентированные проекты. Например, в нефтехимии. Хотя нефтехимия – это та отрасль, которая будет финансироваться даже не нашим банком, а за счет внешних займов, минуя наш банк, просто в силу того, что это очень большие проекты. Но это та сфера, которая в нынешних условиях показывает свою безусловную актуальность. Как-то ранее сложилось мнение, что цены на нефть имеют исключительно тенденцию к росту. Мы видим, что сейчас оно сменилось на обратное. А нефтехимия – это та отрасль, которая может обеспечить устойчивость платежного баланса как банка, так и в целом страны. То есть предприятия нефтехимии могут стать якорными для экономики Казахстана наравне с нефтянкой и горнорудной отраслью.
Понятно, что те объемы инвестиций, которые для этого требуются, – не для нашего банка. БРК для этого слишком маленький, но мы максимально стараемся участвовать в этом процессе. Так, например, мы профинансировали модернизацию и реконструкцию «КазАзота». Причем часть средств была направлена на разработку их собственного газового месторождения. То есть компонентами этого займа стали не только модернизация, но и создание собственной ресурсной базы. Если посмотреть тенденцию в мире в последние годы, то производство азотных удобрений все больше и больше концентрируется там, где есть газ, и закрываются там, где газа нет. И даже внутри добывающих стран происходит региональная дифференциация. Поэтому этот проект я считаю в каком-то смысле показательным.
Кстати, когда я еще 10 лет назад работал в Евразийском банке развития «КазАзот» пытался реализовать амбициозный план реконструкции. Но вопрос уперся в наличие собственной ресурсной базы, а именно – газа. То есть то, что не получилось 10 лет назад в Евразийском банке развития, получилось пусть и в меньших масштабах в Банке развития Казахстана.
Кроме того, есть и большой потенциал для развития наших металлургических предприятий как по объемам производства, так и по переделам. Кстати, плюсом сегодняшней ситуации, как ни странно, является то, что в нынешних условиях инициаторы проекта трезво подходят к оценке своих инициатив. Для банка – это хорошо, да и для них самих это хорошо. Трезвый взгляд на ситуацию – вообще вещь полезная.
Насколько остро для БРК стоит проблема дефицита тенговой ликвидности? Есть ли у этой проблемы решение?
- Проблема тенговой ликвидности очень актуальна, но мы все же особый случай, поскольку нам нужны только длинные деньги. У банков второго уровня ситуация несколько иная. Им нужны и сверхдлинные деньги, и короткие деньги.
С тенговой ликвидностью вопрос решится только тогда, когда депозиторы начнут переворачивать свои депозиты в тенге. Почему они будут это делать? Если будет некоторая стабильность обменного курса для всех участников рынка, если будет предсказуемость по курсу, то конвертировать в валюту, а затем обратно в тенге – это нести двойные затраты. Это дорого и неудобно.
У нас 50% депозитов принадлежит 99% вкладчиков, а еще 50% – одному проценту. По сути, данный 1% – это инвесторы банков. Их поведение и готовность терпеть убытки от депозитов в валюте и под низкую ставку или же они хотят получать достаточно высокое вознаграждение в тенге – от этого зависит ситуация с длинными депозитами. А депозиты основной массы населения, которая, спасаясь от нестабильности конвертировала свои деньги в валюту, – это короткие деньги…
По некоторым оценкам около 70% депозитов – это депозиты до одного года.
- Да, то есть эти деньги постоянно востребованы населением. И постоянно заниматься конвертированием и переконвертированием, получать низкое вознаграждение или не получать его вовсе, все равно процесс дедолларизации будет происходить. Но это будет постепенный процесс.
Но решать проблему тенговой ликвидности надо сейчас.
- Согласен, но ее нельзя решать административно. Если же вернуться к ситуации в нашем банке, то у нас потребность в длинных деньгах. На межбанковском рынке мы ее получить не можем. То есть, как я уже говорил, это могут быть деньги правительства или ЕНПФ. Если у ЕНПФ будет модель относительно свободного выбора объектов для инвестирования, я полагаю, что облигации нашего банка на внутреннем рынке будут одними из самых востребованных.
У ЕНПФ до сих пор существуют лимиты…
- Есть практика управления рисками в финансовых организациях, которая предполагает, что на каждого контрагента ты устанавливаешь определенные лимиты с тем, чтобы избежать риска концентрации. Это не значит, что кто-то кому-то дал команду. Хочу подчеркнуть, что если этот процесс будет происходить без какого-либо политического давления – давать или не давать и кому давать, а будет происходить рыночным путем на основе анализа рисков, то я думаю, что БРК будет среди тех, чьи облигации ЕНПФ будут востребованы.
Насколько финансовая система, в частности БРК, да и экономика Казахстана была готова к переходу на плавающий курс национальной валюты?
- Одномоментная девальвация всегда воспринимается как чисто административное решение. Поэтому такой механизм не может часто использоваться, иначе не будет никакого доверия к национальной валюте. Все будут спрашивать: «Будет ли в этом году девальвация и насколько?».
Что, собственно, и происходило в течение последнего года.
- Да. И все забудут, что девальвация не есть какое-то административное решение, а вполне нормальная реакция на экономическую ситуацию. Поэтому плавающий курс – это результат всех экономических факторов. Он позволяет абсорбировать значительную часть рисков. В рыночной экономике правильней по таким существенным моментам как обменный курс не делать исключений. Вот это все рыночное, а обменный курс – в административно определенном коридоре.
Чем меньше административных факторов, тем проще, тем понятней. Не то чтобы банковская система была готова или не готова, просто сам уровень девальвации был чрезвычайно высоким. Вы можете готовиться и хоть каждый день проводить учения, репетировать… А причина – это, конечно, падение российского рубля. Казалось, ну упал рубль, санкции против России, против нас санкций нет… Наверное, изначально все-таки недооценили, насколько падение рубля влияет на экономику Казахстана. Считали, что вся эта история не про нас. Однако, сейчас, когда пропорции восстановились, прекратились спекулятивные атаки и девальвационные ожидания пошли на спад.
Как изменился кредитный рынок в новых условиях? Какие тенденции вы видите? Часто ли приходится отказывать в кредитовании и по каким причинам?
- Я не берусь комментировать, каким образом базовая ставка в Казахстане влияет на кредитно-денежную политику. Механизм трансмиссии – это, наверное, то, что в Нацбанке еще должным образом не было оценено и не смоделировано. Я помню, когда ввели национальную валюту, я возглавлял в НБ центр перспективных исследований, и мы моделировали этот механизм трансмиссии.
Но тогда все было проще. В принципе даже моделированием это, наверное, нельзя было назвать. Это были простые модельки. Они показывали, что при очень высоком уровне инфляции инструменты денежно-кредитной политики влияют на ее показатель очень существенно. Но при ее уменьшении это было сложно оценить.
Сейчас фактически базовая ставка – это сигнал. Который показывает, как Национальный банк оценивает ситуацию в финансовой сфере. Вообще инфляционное таргетирование как метод появился тогда, когда стало очевидно, что классические методы управления инфляцией инструментами денежно-кредитной политики не всегда срабатывают. Инфляционное таргетирование определяет принципы, которым НБ руководствуется для достижения своей цели, а методы могут быть очень разными.
Что же касается спроса на наши продукты, то он увеличился значительно. Если в 2009-2010 годах у нас было порядка 40 заявок на кредитование, а затем в 2012-2013 годах последовал спад, когда эта цифра сократилась до 20, то в текущем году к нам поступило 68 заявок. Если говорить только по инвестиционным проектам, то это порядка 40 заявок. То есть мы вернулись на прежний уровень. Однако процент одобрения заявок увеличился. Если ранее отклонялось до 90% проектов, то сейчас процент одобренных проектов вырос.
Вы стали добрее?
- Нет. Мы не стали добрее. Просто многие клиенты приходят в банк по принципу «война план покажет», то есть без должной подготовки. Однако я думаю, что у нас количество заявок вряд ли увеличится, но количество одобренных может вырасти за счет того, что мы пересмотрели в текущем году наши внутренние процедуры. Мы весь год работали с консультантами, а это McKinsey и Ernst&Young, которые помогли нам переструктурировать весь наш кредитный процесс. Более того, мы даже существенно изменили нашу внутреннюю структуру, которая начнет в новом виде функционировать с 1 января следующего года при той же численности сотрудников банка.
А что вы сделали?
Мы в первую очередь пересмотрели процедуру, которая называется у нас на нашем сленге «индикатив», а вообще это внутренний анализ заявки. То есть раньше мы месяц собирали документы, их изучали и выдавали предварительное решение. Теперь мы это делаем на основании анкет и делаем в течение недели. Анкеты, по сути, будут содержать анализ, который проведен самим заемщиком своей же собственной заявки. Теперь им не надо будет сдавать нам кучу документов. Если они есть – проанализируй их и заполни анкету. В результате, если анкету будут заполнять те, у кого ничего нет, они ее нам просто не принесут. Зачем нести пустую анкету только с названием компании?
То есть вы отсечете часть заявок уже на предварительном этапе?
- Да. Мы не будем занимать ни свое, ни чужое время. Анкета выстроена таким образом, что заемщик сам сможет понять, с чем он приходит в банк и нужно ли ему это делать. Следующий этап – кредитный анализ. Поскольку этот процесс достаточно длинный, никогда не знаешь, на каком этапе этого анализа наши дирекции находятся. Сейчас мы его разделили на две части. В результате мы не удлинили, а сократили сроки. Более того, теперь мы будем понимать, на каком этапе кредитного анализа находится проект.
Первая часть – это получение заключений от всех подразделений банков, которые участвуют в этом процессе, включая управление рисками. Кроме того, первый этап не предполагает заказ заемщиком дорогостоящих экспертиз. Они будут необходимы на втором этапе, когда мы предлагаем структуру займа, прописываем условия, только тогда клиент идет на затраты, для того чтобы предоставить экспертизы и оценки. То есть таким образом мы экономим заемщику время и деньги, а также обеспечиваем эффективность процесса.
И сами мы можем контролировать процесс прохождения проекта. Потому что до этого заявка могла находиться где-то на начальной стадии рассмотрения, а где-то уже на продвинутой стадии, на которой требуются экспертизы. Клиент несет затраты, заказывает экспертизы, а в этот момент ему говорят, что он не проходит по тем или иным показателям даже начальную стадию. То есть затраты могли быть пустыми.
Все это потребовало изменений структуры нашего банка. Теперь мы разделили проектные подразделения на тех, кто занимается работой непосредственно с клиентами, и тех, кто занимается структурированием сделки. Это отдельные специалисты, которым нужна информация, но сам клиент лично не нужен. Также внутри проектных дирекций мы выделили должности для людей, которые будут заниматься чисто технической работой. Потому что когда специалист высококлассный занимается кроме содержательной еще и чисто технической работой, то он отвлекается, и мы хорошего специалиста загружаем не тем, чем надо. Теперь этим будут заниматься технические специалисты.
То есть все это вроде бы очень простые вещи, но они позволяют банку выйти на уровень, при котором сама технология банкинга будет эффективной, и позволят заемщику сэкономить время и деньги.
Наверное, главное – это время. Поскольку практически все бизнесмены, которые имели дело с БРК, жаловались на крайне длительный срок рассмотрения их заявок.
- Это правда. Мы хотим со следующего года кардинально поменять мнение о банке. Я полагаю, что если все, о чем я вам рассказал, будет внедрено, то это принесет желаемый результат.
Просмотров материала: 3 319
