Наша соотечественница, закончившая на «отлично» МГТУ им. Баумана, прошедшая практику в московских НИИ, полгода не может найти работу в Казахстане. Другая знакомая, закончившая престижный технический вуз в Томске, где ее оставляли заниматься наукой, тоже на родине так и не смогла трудоустроится по своей специальности физика-ядерщика. Только через знакомых получила место рядового сотрудника в национальной компании. Поговаривают даже, что не за бескорыстно. На днях попросили устроить выпускницу Московской высшей школы режиссуры, продюсера рейтинговых в кинопрокате фильмов. В родном Казахстане на ее резюме только разводят руками: «Вы для нас слишком!».
По имеющимся данным за 25 лет независимости только по государственной программе «Болашак» обучились свыше 15 тысяч студентов, а всего более 50 тысяч казахстанцев получили зарубежное образование. Где все эти люди с дипломами именитых мировых вузов, знающие по несколько языков, прошедшие стажировку в крупнейших компаниях? Почему мы не видим их прорывные проекты и до сих пор казахстанским брендом так и осталась одна единственная нефть? Что мешает специалистам с западным мышлением работать в Казахстане, почему их знания оказываются неприменимы, я решила узнать у молодого специалиста с американским образованием инженера компании «Rompetrol» Куаныша Досмуратова.
- Я учился в Техасском университете по рекомендации моих родителей и их друзей, которые там отучились и сейчас работают топ-менеджерами не только в Казахстане, но и по всему миру. Этот университет входит в топ-50 всех технических вузов мира. Сначала я приехал туда на языковые курсы, осмотрелся мне все понравилось, решил там учиться. В этот университет поступает очень много иностранцев, у меня были друзья из Японии, Мексики, Венесуэлы.
- Где они сейчас работают? Если сравнить ваши карьеры, у кого она сложилась лучше?
- Каждый из них работает, кто в своей стране, кто за границей, но у них должности однозначно выше, чем у меня. В США, да и во всем мире профессия инженера – это одна из самых уважаемых, потому что в компаниях именно такие специалисты приносят основную прибыль.
- Но разве в нашей стране профессия инженера не престижна? Государственные гранты для поступления в вузы уже много лет ориентируются именно на эти специальности, открывают технические вузы, постоянно говорят о том, что инженер – это профессия будущего.
- Да престиж этой профессии поднимают у нас, выделяют гранты, открывают новые технические вузы, кафедры, факультеты, но после окончания академий, куда идут инженеры? В лучшем случае их забирают в своих офисы иностранные компании.
- Почему так происходит? Вот, когда вы – супер-мозг вернулись на родину, как все у вас сложилось?
- Я отучился в университете 4 года, прошел стажировку, языковые курсы, в общей сложности потратил 7 лет на учебу. Не скажу, что я был таким мозгом, все-таки мне не хватало опыта, поэтому я решил начать с самого низа, хотел понять, каково это управлять заводом, испытать в себе уверенность перед большой установкой, увидеть производство, потрогать его изнутри.
Мне, как сертифицированному специалисту по безопасности, также хотелось узнать выполняются ли все международные требования на наших заводах. Я пошел работать оператором пятого разряда на Павлодарский НПЗ. Очень быстро меня перевели в отдел модернизации, поскольку не хватало англоговорящих кадров, поступало много документации и ее не могли перевести. А потом я перевелся на «Ромпетрол» - дочерняя компания «Казмунайгаз» в Румынии. Не секрет, что работать экспатом престижнее и выгоднее. Вот так складывалась моя карьера.
- Вам кто-то помогал, родители? Кстати, кто они?
- Мой отец инженер-технолог, участвует в запуске установок по модернизации в нефтяной отрасли. Он один из тех, кто вообще стоял у истоков модернизации заводов в Казахстане.
У нас сложилась уже династия - мой дедушка был инженером в добыче нефти, мой отец - инженер по переработке, и я - инженер тоже по переработке. Но они скорее помогали мне только рекомендациями.
- Тогда что было не так? Почему вы не смогли найти применение всем своим знаниям? После семи лет жизни в США, наверное, сложно было возвращаться в Казахстан?
- Я рос в Шымкенте, так что бытовые какие-то неурядицы меня не пугали. Проблема была в другом. За эти семь лет я очень привык к Америке, к их стилю жизни, мировоззрению, мне было не понятно, почему я должен оттуда уезжать.
Врать не буду, мне хотелось остаться, но было много факторов «за» и «против», сыграло, наверное, то, что предложения, которые мне предлагали не совсем соответствовали моим ожиданиям. В тот момент была стагнация рынка и в те отрасли, в которых я хотел работать, никого не нанимали, поэтому мне пришлось вернуться.
Я - технарь, люблю решать задачи, формулы. Моя стихия – это приходить каждый день на работу, спрашивать, какие есть проблемы и решать их. К сожалению, такой работы в Казахстане я для себя не нашел, мне предлагали возглавить департаменты, быть менеджером, но управлять людьми мне не хотелось, я хотел управлять самим процессом.
- Что по-вашему мешает инженерам с западным образованием раскрыться, найти достойную их знаний работу?
- Мое мнение, что у нас очень мало технарей в топ-менеджменте. Необходимо техническое видение у топ-менеджмента, чтобы сконцентрироваться, куда можно двигаться компании дальше, как завоевывать новые рынки, увеличивать производительность, создавать свои бренды, а не стоять на месте и довольствоваться тем, что есть сейчас. По этой причине талантливые инженеры либо остаются за границей, либо стремятся попасть в зарубежные компании, где их опыт востребован.
- Как нам быть дальше, о чем вот вы мечтаете? Мечтают ли вообще технические люди?
- Конечно, мы тоже люди и тоже мечтаем. Если связывать мои мечты с работой, то я хочу, чтобы инженеры встали на другой уровень, нужно показывать их работу не только в финансовых отчетах, но и видеть их достижения в изобретениях чего-то нового. У нас много идей, но чтобы они стали изобретением и воплотились в работе, их надо понимать, развивать и поддерживать. Напоминаю, каждый инженер имеет такие идеи, просто у него нет возможности их реализовать.
Между тем каждый год в правительстве ставят задачу по увеличению доли инновационно-активных предприятий в рамках госпрограмм до 10 процентов в ВВП. Но пока выше 2% она не поднимается. Для сравнения доля инновационной активности в Германии составляет 80%, в США и Франции – 50%, в России - 9%.
Говорила на эту же тему с проректором по поствузовскому образованию и международному сотрудничеству КБТУ Виктором Локтионовым:
- Чтобы повернуть все вспять, надо выпускать таких специалистов тысячами, а не десятками. Должно пройти время, для того, чтобы все заработало. Тут и не надо что-то новое придумывать. Уже придуманные вещи настолько продвинуты, что ими просто надо уметь пользоваться, а мы и это не умеем.
Возьмите софты. Чтобы их использовать, надо потратить два года.
Тот же Bloomberg, он попроще, но чтобы работать с ним, тоже надо его знать. Сейчас, если у крупной компании нет Bloomberg, считай она работает на бухгалтерских счетах или калькуляторе. В Казахстане около ста таких установок, но людей, которые могут просто с этими данными работать не более десяти. Ни один вуз не готовит таких специалистов.
У меня был случай, когда компании прямым текстом говорили, что у них нет транспортников, людей по моделированию транспортировки нефти и газа. А их в СНГ-то всего пять – три в России, два на Украине, в нефтяном Казахстане таких специалистов нет просто. Вот наш уровень.
Однако сколько точно должно пройти времени, чтобы инновационная активность появилась, проректор прогнозировать не стал, дело ведь тут не только в количестве специалистов, а в изменении самой системы, при которой высококлассные профессионалы просто не находят себе место.
Ну чем может заняться молодой человек, получивший Гарвардское образование, прошедший стажировку в крупнейшей мировой компании, в нашем министерстве, акимате или ЦОНе с его отчетами, планами, госзакупками, госзаказами и бесконечными разъяснениями государственных программ и посланий?
Это все равно, что пилота авиалайнера посадить за трактор. Вспомнилась мне сразу печальная безнадега в глаза молодого кардиолога, который стажировался в Израильских и Швейцарских клиниках, а по возвращению здесь в Казахстане его сделали обычным дежурным врачом в больнице. Вместо ожидаемых научных открытий и уникальных операций, он в сутки оперировал по 15 больных как на конвейере, за 80 тысяч тенге в месяц. Все о чем он мечтал в тот момент, это уехать снова на Запад. Кажется, он так и сделал, спустя год, в этой больнице я его не встретила.
Полина Шиманская, специально для Матрица.kz
.
Просмотров материала: 93 433
