«Поскольку бюрократическая система в определенной степени является продолжением общества, из которого рекрутирует своих участников, закономерно, что «барачная» модель организации общества получила в ней свое отражение. Наиболее отчетливо она стала оформляться в хрущевский период, эволюционировав до уровня абсолюта в брежневский. В структуре госаппарата стали формироваться политические кланы, восходившие к всесильным членам Политбюро. По сути, помимо официальной партийной и номенклатурной вертикали существовала негласные иерархические вертикали, опутавшие всю территорию Союза.
С обретением независимости госаппарат в союзных республиках стал формироваться на обломках существовавшей на тот момент управленческой системы, в большинстве случаев, с переназначением существовавшего чиновничьего класса. Который, в свою очередь, вполне ожидаемо сохранил прежние поведенческие модели, правила внутреннего и внешнего взаимодействия и, разумеется, привычные иерархические структуры. За тем исключением, что кланы республиканского уровня были освобождены от подотчетности метрополии и получили полную автономность. В результате этого, экономические, хозяйственные, административные и прочие ниши были негласно распределены между ответственными персонами, вокруг каждого из которых стал формироваться мощный клан.
Для правящего лица данная модель была удобна, как в силу привычности с точки зрения сохранения советской управленческой традиции, так и с позиции перераспределения ответственности. Но, если в советской модели помимо клановой иерархии были в достаточной степени влиятельны и официальные партийные, силовые и административные вертикали, стремившиеся балансировать систему в заданном коридоре устойчивости, то в суверенном Казахстане главы кланов обрели статус неподсудных. Это привело к мощнейшим деформациям в системе государственного управления, когда интересы кланов обрели для участников сообществ приоритет над государственными. В результате чего, в государственные программы изначально закладывалась коррупционная рента, а силовые органы стали использоваться получившими контроль над ними кланами для фабрикования уголовных дел в отношении своих конкурентов. По сути, государство и Закон стали рассматриваться как инструменты обеспечения и обслуживания клановых интересов.
В свою очередь, продолжительная работа в подобном режиме привела к снижению функциональности госаппарата, чиновники в которой оказались дезориентированы в своей миссии, став жертвой системной ошибки на уровне целеполагания. Вследствие чего, был воспитан целый класс чиновников, освоивших навыки имитации работы, заполнения пространства своей деятельности пространными презентациями и отчетами. В результате чего, к концу третьего десятилетия суверенной истории госаппарат достиг пика своей дифункциональности.
Показателем этого стали как январские события, в первые дни которых госаппарат продемонстрировал свою неготовность к антикризисному реагированию, так и земельные митинги, Кордай, пандемия. Во всех случаях у чиновников не оказалось соответствующего алгоритма реагирования или достаточной самостоятельной воли, а кризисы были локализованы исключительно в режиме ручного управления непосредственно Президентом страны.
В данном контексте госаппарат является для Президента Токаева и инициированных им реформ одним из главных факторов риска. Не только в силу своей дисфунциональности и сохранения прежних подходов к организации своей деятельности и бюджетному планированию. Но и по причине сохранения негласных иерархических вертикалей и клановой системы, пронизывающей чиновничий класс сверху донизу. И нет никаких гарантий, что во главе негласных иерархий до сих пор не находятся утратившие формальные статусы представители старого правящего класса. В этом случае, чиновничий класс может стать одним из главных дестабилизирующих факторов. И более того, составляя основу государственной конструкции, достигшая пика своей дисфункциональности система способна окончательно утратить устойчивость и обрушиться.
И серьезным шансом для устранения данных деформаций и предупреждения рисков дестабилизации, как ни странно, может оказаться полноценная оппозиция или, правильнее сказать, появление широкого спектра политических сил и партий, способных стать дополнительной опорой для государственной конструкции. Эти партии не только приняли бы на себя объективную функцию контроля за деятельностью госаппарата и оценке его эффективности на всех уровнях, но смогли бы распределить между собой протестный электорат, продемонстрировавший способность к консолидации и канализировать недовольства в цивилизованное пространство политического дискурса. Но способен ли госаппарат поступиться позициями и зарегистрировать достаточное количество неподконтрольных партий?».
Талгат Калиев, политолог
Источник: telegram.
