ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ И ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ

По случаю этого юбилея своим мнением о некоторых эпизодах истории и о проблемах развития данного вида боевых формирований вооружённых сил делится первый командир Спецназа ГУ ВС РК, ветеран боевых действий, руководитель Центра содействия патриотическому развитию имени полковника Керимбаева Б.Т., Ермек Нуржанов.

Принято считать, что 70-80-е годы прошлого столетия являлись золотым временем в славной истории спецназа ГРУ ГШ ВС СССР. Тогда целая плеяда талантливых офицеров аккумулировала огромный багаж боевого опыта разведчиков и диверсантов Великой Отечественной войны и локальных боевых действий, трансформировав полученные знания в современную систему специального разведывательного обеспечения войск (сил).

На казахстанской земле армейский спецназ, или спецразведка, появился во второй половине 70-х после создания соответствующего отдела в штабе округа (САВО), формирования 22-й отдельной бригады и 177-го отдельного отряда спецназначения под командованием легендарного Бориса Керимбаева (Кара майора). В период Афганской войны оба формирования активно участвовали в боевых действиях, став образцом воинской доблести, профессионализма и мужества.

Вопреки славному прошлому своих предшественников, судьба спецназа ВС РК оказалась не столь однозначной. С первых же лет после распада СССР спецназ стал объектом различных экспериментов и борьбы за своё существование.

Началом послужило упразднение весной 1993 года действующей отдельной роты спецназ и передача её активов десантно-штурмовой бригаде, где я и принял командование данным подразделением после возвращения с боевой командировки на таджикско-афганскую границу (Памир).

В январе 1994 года по согласованию с командиром десантной части и начальником разведуправления я обратился в инициативном порядке к министру обороны, Герою Советского Союза генералу армии Нурмагамбетову С.К. с предложением о восстановлении армейского спецназа.

После соответствующего разрешения и организационно-правовых действий 24 февраля 1994 года в г. Капчагае была образована новая часть. К сожалению, её комплектованием и слаживанием мне пришлось заниматься недолго, поскольку в дело вступили третьи силы, продвигавшие свои меркантильные интересы.

Следующие пять лет вопросы укрепления профессиональных и морально-боевых качеств разведчиков спецназначения стали терять свою актуальность из-за отсутствия носителей корневых компетенций спецразведки, частой ротации кадров и смены командиров. Переломным моментом стала передислокация отдельной роты спецназ в один из спальных районов Алматы.

Для ясности, на момент организации нового формирования, нас – выпускников факультета Спецназ ГРУ Рязанского высшего воздушно-десантного командного училища в Республике Казахстан было четыре человека. При этом трое моих однокашников уже проходили службу в вышестоящих органах и других спецслужбах.

В сложившихся обстоятельствах мне, офицеру запаса и некоторое время эксперту главного штаба, удалось при поддержке старших офицеров-единомышленников Еламанова У.Б. и Керимбаева Б.Т. привлечь внимание военно-политического руководства страны к вопросам реорганизации спецназа РУМО. В результате в конце 2000 года в совете безопасности была презентована новая концепция, в том числе, предусматривающая создание управления спецопераций (УСО), что и дало этому определенный импульс.

В годы общего подъема вооруженных сил парадигма развития спецназа менялась не раз. За бортом остались специальные программы и предметы боевой подготовки. На смену качественным критериям пришли количественные показатели, образовав в довольно короткие сроки несколько новых частей спецназначения. Всё это привело к постепенному откату функционала специальной разведки на уровень тактической.

Справедливости ради следует отметить достаточно высокий уровень базовой и некоторых видов военно-прикладной подготовки войсковых разведчиков в специальном учебном центре ВС РК в Карагандинской области. Но для современной глубинной, а тем более спецразведки этого конечно же было недостаточно.

Преодоление барьеров развития требовало изменения общей модели оперативно-тактической разведки ВС РК, что оказалось невозможным в условиях вакуума корневых компетенций.

Сегодня, по истечении трех десятилетий, можно выделить ряд ключевых моментов, непосредственно влияющих на развитие спецразведки вооруженных сил.

Во-первых, отсутствие профессиональной образовательной системы по подготовке офицеров спецназначения. Анализ кадровой политики показывает, что спецназ ГУ испытывает острую нехватку офицеров, обладающих корневыми компетенциями, что ограничивает возможности, в первую очередь, по формированию эффективного управленческого ядра и, как следствие, влияет на вопросы объективного отбора и консолидации нужных для разведки человеческих ресурсов. А ведь общеизвестно: в разведке не техника, а люди являются главным и ценным ресурсом.

Пренебрежение данной аксиомой в мирное время может дорого обойтись нам в критический период. Тем более накопленная годами некомпетентность уже породила массу внутренних пороков и проблем.

Последствия подобной ситуации несложно представить, если провести аналогию с той же медициной: например, когда оперативным вмешательством на сердце или мозг, вместо кардио- или нейрохирургов занимаются проктологи и урологи.

Абсурд? Конечно. Но только не в вооружённых силах, где военнослужащие не профильной специальности назначаются на руководящие позиции без базовой квалификации и переподготовки на новую или вышестоящую должность.

Такая фактура обнажает обе стороны отечественной спецразведки, где первая – витрина, которую периодически демонстрируют, руководствуясь конъюнктурными соображениями, а вторая – глубина, о которой мало кто знает, но делают вид, что всё понимают.

Тем временем спецразведка остаётся не освоенной областью оперативной разведки, существуя без источников квалифицированных кадров и возможности развития смежных компонентов. А ведь в спецназе, как нигде больше, все решения должны приниматься только на основе твердых знаний и опыта, но никак не под давлением командования или голосованием некомпетентного большинства, что априори ведёт любое задание к провалу.

Исключить или минимизировать подобные риски возможно лишь посредством внедрения современных методик управления по целям и конечным показателям, а также утверждения критериев оценки деятельности должностных лиц и их персональной ответственности за принимаемые решения, вносимые предложения и совершаемые поступки (деяния).

Ведь априори разведчики спецназначения или диверсанты – особая категория военнослужащих, предназначенная для активных и долговременных действий в глубоком тылу противника с особыми требованиями к их подготовке и обеспечению жизнедеятельности.

Получение приемлемого уровня знаний и навыков спецразведки можно организовать и сегодня посредством курсов усовершенствования офицерского состава (КУОС) внутри действующей части спецназ ГУ. В среднесрочной перспективе совершенствовать курсовую подготовку до формата самостоятельной вузовской программы с целью формирования офицерского корпуса спецразведки.

Создавать же новую структуру в каком-либо вузе без первичного обучения кандидатов, комплектования педагогического коллектива, разработки учебно-методической и тренировочной базы всё равно что ставить телегу впереди лошади.

Во-вторых – однократная потеря человеческих и материально-технических ресурсов спецназа ГУ. Данное событие произошло зимой 2022 года в результате образования нового субъекта спецназначения вооруженных сил – командования сил специальных операций (КССО), что серьезным образом подорвало возможности и потенциал спецразведки.

КССО структурированы в виде целого соединения с условным креном функционала в сторону внутренней безопасности, правопорядка и антитеррора. При этом вместо скрупулёзного профотбора наиболее пригодных для новой деятельности военнослужащих из спецназа ГУ, войсковой разведки сухопутных войск и прочих субъектов ВС РК мы наблюдали их «валовое» переподчинение. Как итог – структурно-функциональный разрыв в системе военной разведки и дефолт спецназа ГУ ввиду обнуления его ресурсной базы.

Очевидно, при выборе схемы структурирования КССО количественные показатели вновь были приоритетными, нежели качественные. Хотя в 90-е годы по согласованию с руководством службы спецназначения «А» КНБ РК мной была обозначена неизбежность привлечения армейского спецназа к антитеррористической деятельности, в связи с чем и требовалась заблаговременная подготовка особого спецподразделения генштаба малой формы в проекции на вероятные вызовы (угрозы) террористических организаций, незаконных вооруженных формирований и диверсионно-разведывательных групп вероятного противника.

Позднее, в рамках развития КССО, я предложил военному руководству сфокусироваться на урбанизированной среде и прилегающей к ней территории, удобной для скрытной концентрации, подготовки, перемещения людских и материальных ресурсов. Разумность такого подхода была обусловлена очевидными целями террористов и боевиков, где не армейские гарнизоны, а населенные пункты, объекты инфраструктуры и гражданские лица (заложники) являются главными мишенями.

Кроме этого фактора, именно городской бой считается наиболее сложным видом общевойскового боя, требующим не только особых навыков и методов войны, но и соответствующего оснащения, вооружения, специальной наземной и воздушной огневой поддержки. На примере же локальных боевых действий было понятно, что глубоко законспирированные ячейки боевиков и экстремистов не обнаружить и не подавить посредством только лишь силами спецслужб и обычных военных ресурсов. Нужны комплексные мероприятия со стороны полевой агентуры, поисковых, инженерных, ударных, штурмовых и других частей.

Тем более вероятная продолжительность АТО или спецопераций против НВФ и ДРГ может исчисляться неделями и месяцами, что требует соответствующего уровня подготовки, взаимодействия, технического и тылового обеспечения. Достаточно вспомнить крупные боевые действия за Грозный, Пальмиру, Мариуполь и Сектор Газы, не говоря уже о сотнях мелких сражений.

В подобном контексте вниманию Акорды ещё в 2000 году была представлена модель межведомственного консорциума спецподразделений различного профиля, в котором УСО ВС РК должно было стать особым армейским активом – своего рода квинтэссенцией лучших знаний и навыков ведения спецопераций.

Что касается текущего момента, то в условиях скрытной гибридной войны и внутренней напряженности повышенное внимание к КССО можно считать оправданным, если только это не является барьером для развития остальных войск (сил) и не становится субъектом серьезного отвлечения внимания и ресурсов вооруженных сил в долгосрочной перспективе.

В-третьих – формальное отношение оборонного менеджмента к инструментам спецназначения и разведке в целом. Данную проблему важно понимать прежде всего военно-политическому руководству страны, поскольку череда структурных ошибок и общая отрицательная селекция не просто привели спецназ ГУ к стагнации, но и повлекли его откат на исходные рубежи 1994 года. Это стало возможным в результате искусственной политизации статуса военной разведки и размытия прикладной значимости спецразведки в мирное и военное время.

Следовательно, центральный военный орган оперативного управления вооруженными силами – генеральный штаб (мозг в любой армии мира) – самым непосредственным образом должен быть заинтересован в скорейшем восстановлении потенциала спецназа ГУ в рамках прямого его предназначения, тем самым обеспечив сбалансированную двухкомпонентную модель армейского спецназа ВС РК в лице центра спецразведки и командования ССО.

В условиях же ограниченности армии в современных технических средствах обнаружения и поражения противника именно спецразведка остается наиболее эффективным активом генштаба в оперативно-тактической глубине при условии заблаговременного развития её ресурсной базы, где помимо войсковых подразделений спецназ должны быть и смежные компоненты: органы нелегальной агентурной разведки и иррегулярные формирования спецназначения, руководимые уполномоченными офицерами, обладающими глубокими знаниями местности и навыками по организации скрытных разведывательно-диверсионных действий во вражеском тылу, который может находиться как за пределами госграницы, так и на собственной территории, захваченной агрессором.

В этом контексте развитие всего набора инструментов и кадров спецназначения должно стать основной целью генерального штаба и профильного главного управления в мирное время.

Тем более что боевую задачу спецразведки, как и масштабную роль сухопутных войск в готовности к отражению внешней агрессии и уничтожению вскрытых спецназовцами целей, никто не отменял. Напротив, примеры их тесного взаимодействия и высокой результативности в Сирии, Карабахе и на Украине крайне убедительны.

Особо отмечу, что военачальники и старшие офицеры, причастные к проблемам армейского спецназа или пассивно наблюдавшие за развитием событий вокруг него, в действительности располагали достаточным временем и статусом, чтобы как минимум открыто высказать своё мнение о необходимости сохранения спецразведки, тем самым проявив на деле свои деловые качества, а не демонстрируя постфактум свои амбиции, кулуарные возможности и т.п.

Ведь именно принципиальность, доверие и честность были отличительной чертой офицеров вооруженных сил. Поэтому снижение значимости этих качеств наряду с болезненным отношением к конструктивной критике и неумением адекватно воспринимать альтернативное мнение – худшее, что может происходить в разведсообществе, где априори, каждый разведчик имеет право голоса.

Для сравнения, в том же частном секторе, проколы бизнес-разведки и маркетинга, в виде неверной оценки отраслевых рисков и конкурентной среды, формальных прогнозов, пренебрежения трендов и текущих индикаторов, мгновенно влияют на финансово-хозяйственную деятельность компаний. Поэтому роль и влияние “коллективного разума” там сводятся до минимума, по праву уступая место профессионализму, персональной квалификации и делегированию полномочий, что является ключевой мотивацией и основой деловой репутации для сотрудников любого уровня.

Четвертый и последний аспект текущего рассмотрения касается компилирования зарубежных образцов. И речь здесь пойдет не о внешнем виде современных спецназовцев по поводу и без, облаченных в балаклавы, штурмовое снаряжение и т. п. Всё намного серьезнее.

Так, под влиянием результатов локальных военных конфликтов и войн в Афганистане, Ираке, Сирии и на Украине практически все современные армии мира активно дифференцируют (оптимизируют) свои силы спецназначения, разделяя их по отдельным категориям (подразделениям): глубинные разведывательные, рейдовые, штурмовые, диверсионные, радио- и радиотехнические, радиоэлектронные, беспилотные и пр., включая переподготовку личного состава с усиленным изучением иностранных языков под конкретные ТВД.

Очевидно, на смену эпохи универсальности, в текущий период расцвета гибридных войн и ассиметричных ударов, пришло время глубокой и узкой специализации в целях повышения эффективности инструментов спецназначения посредством активного использования искусственного интеллекта, агентурных ресурсов и высокоточных средств поражения, будь то краткосрочная спецоперация или многосферная война.

Мощная экономическая и наукоемкая база позволяет это уверенно делать, тем более что силы специального назначения стран-участниц НАТО априори структурированы в наступательном алгоритме и активно применяются в качестве передовых или экспедиционных инструментов, тесно взаимодействующих с различными стратегическими видами войск: ВМС, ВВС, РВСН, ВКС, включая системы видовой разведки, ДРЛО, РУК, РОК и др.

В этом контексте определенные изменения должны коснуться и отечественных вооруженных сил, хотя бы путем разработки оригинальной национальной модели разведывательных инструментов спецназначения, десантных и общевойсковых ударных активов для адекватного реагирования на изменения оперативной обстановки в современном информационно-боевом пространстве в рамках оборонной доктрины.

Конечно же, без соответствующих предпосылок сделать это невозможно. Поэтому начинать следует с изменения мировозрения оборонного менеджмента, привлечения источников финансирования и формирования кадрового потенциала, в том числе путем консолидации интеллектуального капитала в лице талантливых офицеров, независимых экспертов и квалифицированных специалистов, способных генерировать идеи и принимать конструктивные решения, тем самым минимизируя влияние военной бюрократии и показухи.

Такой подход позволит генштабу и Минобороны посредством профи-центров сконцентрироваться на долгосрочных вопросах перспективного развития, а также на синтезе наработанных знаний и опыта с новейшими технологиями военных действий, передовыми методами и способами специальных операций, в широком диапазоне – от тактического до стратегического.

В противном случае дальнейшие малопродуктивные реформы приведут не просто к потере драгоценного времени, но и критическому увеличению рисков уязвимости военной безопасности на фоне очевидных тенденций эскалации региональной и глобальной напряженности.

Все вышеуказанные события, аргументы и предложения касательно спецразведки я неоднократно доводил в развернутом виде до сведения руководителей Минобороны и генштаба, в том числе в ходе рабочих встреч и переговоров.

Испробовав различные способы построения конструктивного диалога в 2019-2023 гг., дальнейшее рассмотрение повестки дня мне пришлось адресовать верховному главнокомандующему, что, вероятно, и способствовало возвращению войсковой части спецназ в структуру главного управления, а также создало некоторые условия и предпосылки для развития спецразведки.

В заключение хотел бы отметить командиров, офицеров и сержантов ныне действующего 177-го отдельного отряда спецназначения имени Керимбаева Б.Т., а также военнослужащих спецподразделений, бывших в составе военной разведки, которые в непростое время перемен проявили достоинство, выдержку и преданность спецназу ГУ.

Пожелать всем им крепкого здоровья, успехов и бодрости духа в деле укрепления обороноспособности государства, сохранения преемственности поколений и воинских традиций, военно-патриотического воспитания молодых поколений защитников нашего Отечества.