О чем могут рассказать зооморфные образы и символы…
«В традициях кочевнической культуры испокон веков заложен культ почитания Природы и составляющих её сил, бережное и уважительное отношение к окружающей среде, от которой зависело все существование кочевника, воспитывалось с молоком матери из поколения в поколение. Сегодня становится очевидным, что истинными причинами экологического кризиса является именно забвение наших традиций бережного отношения к Природе».
Чингиз Т. Айтматов
Арман Умарходжиев:
– Казахи, которые живут в сельской местности, обычно приветствуют друг друга словами «мал-жан аман ба?». То есть: «как поживаете?» или «все ли здоровы?». Но, если перевести дословно, получится: «благополучен ли ваш скот?». И человеку, не знакомому с этикой и философией кочевой культуры, такое приветствие покажется странным. «Зооморфные образы и символы в традиционной культуре казахов» – на эту интереснейшую тему мы поговорим с Евфратом Имамбеком.
Для справки:
Евфрат Имамбек. Социоантрополог. Профессор. Член комитета по нематериальному культурному наследию при Национальной комиссии Республики Казахстан по делам ЮНЕСКО.
Арман Умарходжиев:
– Евфрат, когда и почему человек начал изображать животных?
Евфрат Имамбек:
– Когда homo sapiens, человек разумный, начал творить, отображая окружающий мир не в словах, а именно в образах, тогда и появилось человеческое общество. И первые артефакты, связанные с этим процессом, уходят в ранний палеолит.
Арман Умарходжиев:
– А с какой целью древние люди изображали животных? Ими двигала жажда творчества? Или же они пытались с помощью петроглифов рассказать о том, что видели вокруг себя?
Евфрат Имамбек:
– В культурной антропологии достаточно много наработано инструментов, чтобы методом реконструкции восстановить ход мысли древних людей. Многие ученые считают, что ведущим мотивом такого творчества стало стремление овладеть окружающим миром. Этот мир был для наших далеких предков непонятным, необъяснимым, загадочным. Они пытались понять, от чего или от кого зависит удачная охота, каким образом привлечь добычу. Им казалось, что, изображая животных, которые служили им пищей, можно овладеть их сакральной стороной. И еще, придумывая образы, рисуя и высекая на камне, они занимались творчеством. А этот процесс своего рода игра.
Философ Йохан Хёйзинга написал замечательную книгу, она называется Homo ludens. Так вот, он считает, что человек стал человеком, когда он начал играть, то есть, когда ему удалось овладеть игровой теорией культуры. И действительно, человечество совершило скачок в эволюции разума, как только оно постигло, что такое условность и как можно с помощью изображения вести диалог с окружающим миром.
Арман Умарходжиев:
– Самые древние петроглифы изображают точку в круге, где условно точка – это человек, а круг – это окружающий мир. И если говорить о сцене охоты, то здесь символически обозначены охотник и его добыча, то есть зверь. В чем сакральный смысл этих двух начал?
Евфрат Имамбек:
– Ну вы и вопросы ставите! Парадокс в том, что смысловое значение двойки, дуальности, человек разгадал раньше, чем единицы. Чтобы понять себя, ему нужно было отделить себя от другого. То есть охотник ощущает себя охотником только тогда, когда он понимает, что у него есть жертва, добыча в виде зверя или птицы.
Арман Умарходжиев:
– Изображения животных встречаются практически на всей территории нашей планеты. Одни из них сделаны весьма примитивно, а другие выполнены настолько художественно, что можно говорить об их ценности, поскольку древнему художнику удалось не просто изобразить животное, а передать экспрессию его движения, его пластику и даже в какой-то степени характер. И здесь возникает вопрос: почему эти рисунки, созданные в одно и то же время, так сильно отличаются между собой
Евфрат Имамбек:
– Очень хороший вопрос. И этот вопрос меня волнует давно. Дело в том, что он по своей сути базовый, потому что касается историографии подхода на развитие цивилизации, и речь идет о проблеме датировок.
Возьмем, к примеру, наскальную живопись в пещерах Альтамира в северной Испании и Ласко – на юге Франции. Она датируется палеолитом, а наши казахстанские петроглифы – эпохой ранней бронзы.
В начале 90-х, когда я был во Франции, отдыхая в своем номере, случайно увидел на каком-то познавательном канале телевизионную программу о петроглифах. Звук был приглушен, и я не услышал, о каком месте идет речь. Вроде бы рассказчик похож на казаха, и то, что показывали, напомнило мне наши петроглифы. Добавил звук, и оказалось, что речь идет о наскальных рисунках юго-восточной Мексики, которые по технике и стилистике совершенно идентичны нашим… При этом мексиканские петроглифы датируются поздним каменным веком, а казахстанские – эпохой бронзы?!
Как так получилось? Ведь известно, что процесс заселения Америки шел из глубины Евразии, то есть от нас. Наши далекие предки этот стиль наскальных изображений привнесли на новое место, и явно раньше, чем в эпоху бронзы.
Поэтому датировка наших петроглифов, я считаю, нуждается в серьезном пересмотре. Это очень важно именно для казахстанской историографии.
Арман Умарходжиев:
– В Центральном Казахстане, в Улытау, есть историко-культурный комплекс Теректы-аулие. Его главная достопримечательность – петроглифы. Наши ученые утверждают, что они относятся к эпохе бронзы.
Евфрат Имамбек
– Это как раз пример того, о чем я только что говорил. На этом комплексе наскальные рисунки высечены на гранитных плитах. Их обработка
шла не с помощью металла, а с использованием какого-то минерала. По-другому древний художник не смог бы высекать свои творения. Поскольку гранит очень крепкий материал. Вот что это за минерал? Загадка. Но это явно – каменный век.
Арман Умарходжиев:
– Существует версия, что петроглифы на Теректы-аулие появились по причине того, что люди нуждались в создании некоего святилища – большого сакрального центра, где они могли собираться и поклоняться силам природы.
Евфрат Имамбек:
– Здесь уже более сложный уровень культуры, когда речь идет об абстрагировании мысли. То есть люди начинают осваивать пространство…
Арман Умарходжиев:
– И если раньше человек изображал животных, желая овладеть ими, то теперь он выходит за рамки окружающего мира, чтобы заглянуть в мир мистический, сакральный.
Евфрат Имамбек:
– Потому что у него уже появились представления о существовании космоса и о градации верхнего, среднего и нижнего миров. Иначе бы мы не увидели среди петроглифов пантеоны солярных изображений, солнцеголовых людей. То есть у человека появилась потребность наладить диалог с тем, кто управляет всеми мирами.
Арман Умарходжиев:
– Если мы провернем колесо в истории эволюции зооморфных образов, то в какой период мы попадем?
Евфрат Имамбек:
– В самый интересный, который имеет большое значение для истории не только нашей, отечественной, но и мировой – в скифо-сакский период.
Арман Умарходжиев:
– Какие анималистические образы и мотивы характерны для культуры того времени?
Евфрат Имамбек:
– Во-первых, скифо-саки изображали животных с большой достоверностью, во-вторых, – с очень высокой степенью эстетизации. Их искусство отличается уникальным стилем, который вошел в мировую историю под знаком звериного стиля. Яркой его иллюстрацией служит такой казахстанский артефакт, как каргалинская диадема, на которой изображены олени, барсы, грифоны, кошкары…
Арман Умарходжиев:
– Когда мы видим сцены терзания, в чем их символизм?
Евфрат Имамбек:
– Здесь выстраивается иерархия животных, которые символизируют разные миры: верхний, срединный и нижний. И человек под этими образами отождествляет, атрибутирует себя. Например, с барсом или со львом. Вот такие метафоры…
Арман Умарходжиев:
– Тотемы, возможно?
Евфрат Имамбек:
– Тотем – он и есть тотем. Он стоит как бы над всеми. И если у какого-то племени тотемом является медведь, то никакой вождь не будет идентифицировать себя с медведем. Медведь относится к верхнему миру, поэтому медведь владеет судьбой срединного мира. Это с точки зрения человека той эпохи, его философии, понимания окружающего мира и своего места в нем. Но мне больше нравится эстетический подход.
Арман Умарходжиев:
– Одна из мировых сокровищниц, которая ярко иллюстрируют звериный стиль, – это Пазырыкские курганы. Там археологи нашли останки скифского воина. На его теле были татуировки: тигр – на груди, рыба – на ноге, и где-то еще был изображен олень. Расшифруйте нам эти образы.
Евфрат Имамбек:
– Ну, давайте начнем с тигра – жолбарыса. Он, наряду с барсом (барыс), у казахов считается тотемным животным. Спрашивается, почему тигр изображен на груди сакского воина? Одно из моих предположений: сердце – это место, которое нужно защищать от удара копья или акинаки, чтобы противник не смог пронзить жизненно важный орган. Хотя для наших предков, судя по этимологии, все-таки самый знаковый орган – это печень, то есть «бауыр». Неслучайно, что словом «бауырым» мы называем тех, кого считаем братьями, близкими людьми.
Татуировка с рисунком рыбы. Я думаю, что она символизирует неуловимость, скоротечность времени. Потому что рыбу поймать руками гораздо сложнее, чем, допустим, зайца. Зайца может догнать и стрела. Для протоказахов, тюрков, которые жили на Алтае, в Сибири, олень в зооморфном пантеоне занимал культовое место.
Существуют мифы, в которых олень носит на своих рогах солнце. Вот представьте, как он стоит на утесе и между его рогами видны лучи закатного солнца. Какие здесь напрашиваются ассоциации? Это же
дух, который управляет солнцем! И есть много эпосов о том, как солнце пропадает, а олени на своих рогах выносят его из потустороннего мира и снова возвращают на небосклон. Такая космогония, связанная с оленем, есть у алтайских кыргызов. А современные кыргызы сохранили прекрасную легенду о рогатой матери-оленихе.
Арман Умарходжиев:
– Интересно, а в традиционном декоративно-прикладном искусстве насколько популярна символика оленя? И об этом я хочу спросить у председателя Союза ремесленников Республики Казахстан, этнодизайнера Айжан Беккуловой.
Айжан Беккулова:
– Любой символ создается благодаря мировоззрению того или иного народа. Поэтому если наши предки видели оленя, то они его образ в раннюю эпоху передавали с помощью изображения реальных животных. Это можно увидеть на петроглифах или на культовых, жертвенных камнях, которые называются «олений камень». Позднее образ оленя изображали с помощью определенных символов, знаков, орнаментов.
При этом орнаменты трансформируются, преобразовываются и диапазон их становится разнообразным. В одном случае мы видим сдвоенные рога, в другом – поломанные, как их называют казахские мастерицы – «сынар муйиз».
В Восточном Казахстане можно встретить орнамент с разветвленными оленьими рогами. Например, такой орнамент нередко использует Кожамжарова Гульнар. Эта мастерица живет в Катон-Карагае и создает прекрасные сырмаки.
Арман Умарходжиев:
– В Берельских курганах археологами были найдены не только останки сакских вождей с уникальным погребальным инвентарем, но и лошадей в парадном убранстве. Евфрат, в чем символика подобного захоронения?
Евфрат Имамбек:
– Символика очень мощная. Потому что скифо-саки воспринимали смерть как переход из среднего мира в мир аруахов. И конь в ином мире им был нужен как проводник и самое быстрое животное, которое может их туда доставить. Именно в этом смысл жертвоприношения в виде коня.
Арман Умарходжиев:
– То есть, получается, начиная с раннего железного века у коня была сакральная роль. Эта роль со временем трансформировалась, изменилась, но все равно сохранялась?
Евфрат Имамбек:
– Лошадь стала иметь для кочевников сакральное значение, как только была одомашнена. И этот процесс доместикации коня произошел в наших степях. Что прекрасно доказал великий ученый, к сожалению, ушедший в иной мир, Виктор Федорович Зайберт.
Арман Умарходжиев:
– Давайте прокрутим колесо истории на много веков вперед и поговорим о роли коня как верного друга кочевника. Если мы обратимся к казахскому фольклору, что нам могут об этом рассказать эпосы, легенды и сказки?
Евфрат Имамбек:
– Вспомним сказку «Ер-Тостик», которая прекрасно отражает быт кочевника. Что стало драматургической пружиной? Бездетная пара, старик со старухой нашли грудинку, сварили ее, и аксакал, съев лакомый кусочек грудинки, стал сильным. В результате на свет появился Ер-Тостик, имя которого переводится как «грудинка». Понятно, что изначально его миссия – это совершать подвиги. А как совершаются подвиги? Через путешествия, испытания, козни темных сил. И чтобы все это пройти, батыру нужен верный конь, и таким конем для него стал Шалкуйрык, который наделен человеческими качествами: он умеет разговаривать, защищать, спасать своего хозяина от врагов.
«Кобланды-батыр» – в этом эпосе много животных, которые символизируют лучшие качества кочевника. Начнем с образа Кобланды. Его имя ассоциируется со степным леопардом – кобыланом. Когда мать будущего батыра носила под сердцем, у нее появилось желание – съесть что-нибудь необычное. И ни больше ни меньше она захотела съесть сердце леопарда. Сказано – сделано. Она съела то, что желала, и родился Кобланды – батыр с отважным сердцем. Его суженой стала девушка по имени Кортка. Что означает ее имя? Волчица.
И я не знаю другого народа, чтобы было столько обозначений этого тотемного животного.
Волчата рождаются слепыми, и в этот период их называют «сокыр».
По мере взросления глаза волчат меняются. Сначала они голубые, потом, когда они начинают бегать, кувыркаться, их глаза становятся «майтабан», желтовато-коричневыми. Затем волк проходит еще несколько стадий роста, например, «каракулак», «каражал», «кокжал». Далее у него наступает возраст «боре», когда он ищет себе партнершу.
Затем идет «орлан» – вожак стаи, и высшая ступень – «атай». Атай – это волк старше пяти лет, и у него есть верная спутница-волчица – «кортка». Вот и у нашего героя есть надежная, преданная подруга – Кортка. Именно она для батыра Кобланды вырастила замечательного коня Тайбурыла.
Кстати, все знают традиционную игру кочевников, которая у казахов называется «кокпар», у кыргызов – «кок-бору». Истоки этой игры лежат в основе охотничьей цивилизации. И сакральный ее смысл изначально был в овладении душой волка. То есть, побеждая в состязаниях, кочевник приобретал сильные качества этого животного. Древние охотники использовали в этой игре тушу волка. Позднее – стали заменять тушей обезглавленного козла. Почему обезглавленного? Потому что с тотемным животным играть нельзя.
Арман Умарходжиев:
– Самое время перейти к образу барана – «кошкара».
Евфрат Имамбек:
– Семантика «кошкара» не такая романтичная, как у волка или у коня. Тем не менее, его символика у казахов, кыргызов сильно отличается от традиционных ассоциаций западных культур, в которых баран не является носителем особых позитивных качеств. А для тюрков-кочевников «кошкар» – это символ богатства, плодородия, жизненной силы. Вспомним наш свадебный обряд «беташар». Когда невеста заходит в новый дом, делает свои первые шаги в новую жизнь, то она стоит на черно-белой овчине. Это пожелание, чтобы невеста была мягкой, покладистой и доброй. Ну и, конечно, следует упомянуть самый распространенный элемент орнамента казахского – «кошкар муйыз» – бараний рог, который тоже символизирует благополучие и достаток.
Арман Умарходжиев:
– Раз мы заговорили об орнаментах, давайте продолжим эту тему. Какие еще есть зооморфные мотивы в казахских орнаментах?
Евфрат Имамбек:
– Очень популярный, часто встречающийся орнамент «туйё табан» – «след верблюда». «Туйё табан» в сочетании с «кошкар муйиз» – это символ пожелания долгого жизненного пути. «Акку» – лебединая шея. Этот орнамент идет под женским знаком, символизирует любовь, верность, нежность. Когда невесту приводят в дом жениха, ее новые родственницы готовят для нее «шымылдык» – занавеску брачного ложа, которая украшается орнаментом «акку».
«Кус мурын» – птичий клюв. Очень любопытный символ. Во-первых, птица – это символ свободы, во-вторых, у этого орнамента две стороны, которые ассоциируются с выбором пути. И в этом плане прекрасной иллюстрацией семантики служит девичье кольцо «кус мурын», в котором, в зависимости от ситуации, передачи информации, острие, то есть символический «клюв», можно поворачивать и вверх, и вниз.
Арман Умарходжиев:
– Зачем нам, живущим в 21-м веке, знать все тонкости зооморфных образов и символов?
Евфрат Имамбек:
– Этот вопрос меня волнует как социоантрополога.
Традиционная культура, она создает культурный стержень, без которого невозможно существование нации, этноса. Мы можем сохранить свою территорию, у нас будет своя экономика, но мы, предав забвению наш прошлый опыт, утратив традиции, обычаи, ценностные ориентиры, рискуем… перестать быть казахами.
Что происходит с нами сегодня? Будем говорить начистоту. Когда нам выгодно, говорим, что мы казахи, что наши предки были воинами доблести и чести. Когда совершаем неблаговидные вещи, например, берем взятки, обманываем, совершаем мошенничество, то оправдываемся: мы сегодня живем в глобальном мире, в котором балом правят деньги, рынок, и где каждый за себя. Так вот, это называется «культурный релятивизм». И это явление, разъедая наше общество, наносит нам огромный ущерб. Во-первых, в погоне за наживой, нарушая экологию, мы, в отличие от кочевников, теряем связь с природой. В-вторых, духовные ценности, на которые ориентировались наши предки, несли свой позитивный посыл в том числе и через систему зооморфных образов и символов: храбрый как барс, надежный как конь, сильный и преданный как волк, устремленный к свободе как птица.
Поэтому я считаю, что такие программы, как ваш проект Ken dala, вносит огромный вклад в дело по возвращению нашей культурной памяти.
Беседу в рамках телевизионного проекта Ken dala на каналах Jibek Joly/SilkWay вел путешественник и археолог Арман Умарходжиев
