Кто мы и откуда? Что нас отличает от других народов, а что, наоборот, сближает? И не мешают ли стереотипы увидеть нам более полную картину о закономерностях прошлого и возможностях будущего?
«То ль серебро,
То ль золото искрится,
То ль струятся слезы по шитью»
А. Дементьев
Арман Умарходжиев:
– Передо мной лежат нитки, иголки, ножницы. Вещи самые простые и знакомые нам с детства. Но рядом с ними бросаются в глаза нити, которые блестят и переливаются на солнце.
Сегодня в проекте Ken dala мы поговорим о золотом шитье в целом и, в частности, о зерлеу – казахских мастерах золотошвейного дела. Поможет мне разобраться в тонкостях этого искусства Татьяна Крупа.
Для справки:
Татьяна Крупа, историк, археолог, реставратор. Руководитель Международной научно-исследовательской лаборатории Ymai Margulan Centre Павлодарского педагогического университета имени Алькея Маргулана.
Один из ведущих в мире специалистов по хранению и реставрации предметов древности. В Великобритании входит в сообщество специалистов по костюму. Является экспертом Global Herritage Fund и членом Европейской ассоциации археологов.
Татьяна Крупа:
– Если использовать терминологию, то точнее разговор пойдет не о золотом шитье, а – золотном. Потому что в международной научной классификации все вот эти красивые вещи, о которых мы будем рассказывать, они называются золотными.
И даже если там используются серебряные нити, то все равно это искусство идет под знаком «золотное». Что касается «зерлеу», как части казахского традиционного искусства, то здесь можно использовать термин «золотое шитье», как называет его сам народ.
Арман Умарходжиев:
– Если протянуть нить времени и проследить историю распространения по миру золотного шитья, то насколько она будет длинной?
Татьяна Крупа:
– На самом деле это долгая история. Самые первые упоминания о золотном шитье можно найти в античных рукописях Светония, где он описывает золотые одежды, и у таких средневековых авторов, как Клавихо, Рубрук, которые много путешествовали, в том числе и по Великой степи…
Этот вид декоративного искусства возник почти одновременно в двух центрах: на Ближнем Востоке, это территория современного Ирана и Сирии, и в Китае, где золотное шитье превратили в целую индустрию. А затем все, что с ним было связано, стало распространяться с этих центров по всему миру.
Поэтому золотное шитье можно считать кросскультурным явлением: у турков и узбеков – это зардози, у казахов – зерлеу, у крымских татар – мухлама.
Арман Умарходжиев:
– В каждом европейском музее есть экспонаты с образцами золотного шитья, и все они некогда были собственностью царственных особ и духовенства.
Татьяна Крупа:
– Дело в том, что все вещи, связанные с золотным шитьем, – это парадная и дорогая одежда высшего сословия. Но в то же время подобную технику, но уже с медной нитью, использовали в Золотой Орде. Это, знаете, как бывает, кто-то носит соболь, а кто-то мутончик наденет… И, тем не менее, в обоих случаях получится шубка.
Королевские одежды, как правило, шили в ближневосточных мастерских. И заказы на них для Европы выполняла Византия, в особенности доосманская.
Позднее византийский опыт перенимают османы. И сегодня, например, во дворце Долмабахче работают целые мастерские, где реставрируют старинные изделия 15–17-го веков, декорированные золотной вышивкой. Кстати, специалисты из этих мастерских у меня были на стажировке.
Арман Умарходжиев:
– Существует такое выражение: тянуть канитель, канителиться. И все знают: оно означает что-то нудное и утомительное. Каким образом это связано с золотой канителью?
Татьяна Крупа:
– Из грамма золота можно получить нить длиной до километра. То есть этот металл очень пластичен, впрочем, как и серебро. А теперь представьте, каково это работать с такой нитью? Правильно: очень долго, утомительно и невероятно сложно. Чтобы научиться вышивать золотой или серебряной нитью, нужно потратить много времени, усилия и терпения. Ошибаться нельзя, материал-то дорогой и хрупкий!
Здесь следует сказать, что существует несколько видов нитей, которые используют золотошвейки. А канитель – это всего лишь часть золотного материала.
Все нити в шпулях – это пряденое золото. И у них – текстильная основа.
Например, в ближневосточной нити использовалась шелковая основа, которую обвивали металлизированной нитью толщиной примерно пять микрон.
А китайские мастера умудрялись раскатывать металл толщиной до полмикрона и затем полученной нитью обвивали основу, сделанную из серозной оболочки кишки животного.
Что касается ассоциаций, то лично для меня, как для реставратора, канитель – это бесконечная нить, а золотая нить – это символ судьбы, богатой, дорогой…
Арман Умарходжиев:
– Например, как у дизайнера, художника Айжан Абдубаит, которая возрождает традиции зерлеу. Мы как раз находимся в ее авторском доме, где нас окружают потрясающие вещи, сделанные в технике казахского золотного шитья. Поэтому давайте заглянем в ее мастерскую.
Для справки:
Айжан Абдубаит. Член Союза художников Республики Казахстан. Ее работы находятся в частных коллекциях, а реконструкции костюмов знатных особ Великой степи можно увидеть в музеях Астаны, Алматы и Уральска.
Айжан Абдубаит:
– Перед вами точная копия камзола ханши Фатимы, любимой жены хана Жангира, последнего правителя Букеевской орды.
В таком камзоле ханша Фатима танцевала с императором Николем I на балу в честь его коронации. Говорят, что и она сама, и ее наряд произвели на всех присутствующих неизгладимое впечатление.
Оригинал, подаренный потомками ханши Фатимы, хранится в Центральном государственном музее Казахстана.
А это – копия ханского головного убора, который носили знатные особы. Он называется «мурак». Оригинал хранится в Центральном музее, его передали в дар потомки султана Айшуака Баймагамбетова.
Кстати, взяв за основу этот узор, мы сделали еще и шапан. В итоге получился комплект костюма в технике «зерлеу».
Арман Умарходжиев:
– Древний Казахстан был одним из главных центров торговли на Великом Шелковом пути. И это давало возможность не только обмениваться товарами, технологиями, но и развивать у себя прикладное искусство, которое получило расцвет в других странах.
Татьяна Крупа:
– Это был самый выигрышный этап для развития золотошвейного дела.
Если мы почитаем великих путешественников, то мы узнаем, что эмир Темур восседает на троне. Входит его любимая жена, одетая в роскошное золотое облачение. А царственную обстановку дворца подчеркивают стены, затянутые синими тканями с вышитыми золотом и серебром звездами.
Кстати, после смерти Темура гроб его накрыли двухцветной желто-синей тканью, украшенной серебряной вышивкой. Пробы этой ткани лежат в моей научной лаборатории в Павлодаре.
И продолжая разговор о распространении золотного шитья по Великому Шелковому пути…
Каждый купец вез свои товары и одновременно давал импульс, чтобы подобное производство или искусство появились там, где их не было. При этом на новом месте они не копировали уже наработанное, а трансформировались с учетом местных традиций о духовных ценностях и красоте. Возьмем, к примеру, два шапана, декорированных золотным шитьем: узбекский и казахский.
Сравнивая их, никогда не ошибешься, потому что каждый народ всегда вкладывает в прикладное искусство свое понимание о прекрасном
Арман Умарходжиев:
– Смотрел очень интересный фильм, документальный фильм об искусстве золотного шитья в Индии. Там его называют «зардози». И, оказывается, что в Индию это искусство принесли в 13-м веке великие моголы, которые, в свою очередь, научились вышивать у персов. И, что самое интересное, – это сугубо мужское дело, секреты которого передаются из поколения в поколение, от отца к сыну.
Татьяна Крупа:
– Давайте обратимся к Каабе. Эта святыня исламского мира покрыта кисвой – шелковой тканью, расшитой золотыми и серебряными нитями, и делают ее в мастерских Саудовской Аравии исключительно мужчины.
Каждый год кисва обновляется, а старая – разрезается на маленькие кусочки и раздается определенным людям, музеям и организациям. Не так давно один мой знакомый казах, который совершал хадж, привез фрагмент кисвы и показал мне.
Это современная работа, выполненная именно в технике золотного шитья.
Арман Умарходжиев:
– Я знаю, что вы изучали надгробное покрывало Ходжи Ахмета Яссауи. Что вам удалось узнать?
Татьяна Крупа:
– Кабыр жапкыш, то есть надгробное покрывало Ходжи Ахмета Яссауи, я начала изучать в 2009 году. В то время моим основным местом работы был Харьковский университет имени Каразина, и в Казахстан я попала по приглашению. Приехала в Туркестан, чтобы взять пробы материала для исследований. На тот момент покров датировался с большим временным периодом – 14–18-й века. Мне удалось получить более точную датировку – время правления Темура, благодаря серебряным нитям, которыми было декорировано это покрывало. Так вот, по поводу вышивки: это не золотное шитье, а вышивка с рельефным изображением. Причем она сделана в технике, которая сегодня утрачена.
Арман Умарходжиев:
– Здесь самое время подключить к разговору Айжан Абдубаит, которой тоже посчастливилось немного поработать с этим артефактом. И, поскольку я ничего не понимаю в рукоделии, предлагаю использовать принцип «третий лишний»…
Айжан Абдубаит:
– Ко мне обратились из музея «Азрет Султан», чтобы удостовериться в том, что это действительно надгробное покрывало, и узнать, можно ли его реставрировать.
Я нашла крохотный кусочек ткани, он был неприметный, загнутый, но попался мне на глаза, как будто Всевышний показал, как выглядел оригинал.
Потому что надо было найти подходящего цвета шелк в качестве основы.
Татьяна Крупа:
– Здесь еще очень много исследовательской работы: надо разобраться в стилистике, изучить более тщательно орнамент. Все подсказки прячутся под этими напластованиями. И только тогда получится полноценная реставрация. А на то, что сделано Вами, я смотрю как на художественную реконструкцию, причем сделанную блестяще, которая, безусловно, имеет колоссальную ценность. На сегодня надгробное покрывало из музея Азрет Султана – единственный артефакт. И я очень надеюсь, что нам удастся с Айжан вместе поработать над восстановлением утраченной техники. Это очень важно для сохранения культурного наследия Казахстана.
Арман Умарходжиев:
– Татьяна, в продолжение нашего разговора. Как я понимаю, в мире существуют разные школы золотного шитья. В чем отличие и уникальность нашего казахского зерлеу?
Татьяна Крупа:
– Я уже говорила, что у каждого народа свое понимание прекрасного. Есть оно и у казахского этноса. Как Вы думаете, что, прежде всего, характерно для нашего прикладного искусства? Не важно, о чем идет речь: о ткачестве, о гончарстве и т.д.
Арман Умарходжиев:
– Сакральный смысл, сплошной символизм и, думаю, информативность…
Татьяна Крупа:
– Вот именно. Настоящие мастерицы вам всегда расскажут, что вот этот шапанчик с этого региона, а тот – с другого, это кольцо сделано на востоке, а это – на западе страны. Потому что территория страны огромная, а, значит, природные условия и окружающее пространство отличается.
Арман Умарходжиев:
– Какой период исторического времени был для зерлеу золотым?
Татьяна Крупа:
– Я бы это назвала эпоху позднего Казахского ханства. Ну и, конечно, следует упомянуть период Букеевской орды. Артефакты и реконструкции этого времени представлены в казахстанских музеях.
Хотя если мы с вами обратимся к фотографиям казахской знати, то мы на снимках 20-го века увидим, что сидят баи, и все они одеты в роскошные шапаны и головные уборы, расшитые золотыми нитями. Значит, искусство зерлеу существовало и в более позднее время. А потом, после революции, было утрачено.
Арман Умарходжиев:
– Поэтому тех, кто сегодня возрождает искусство зерлеу, можно назвать хранителями казахского культурного кода. Кода, который без выпавших фрагментов будет неполным и неточным. А, возвращая и сохраняя утраченное, мы отдаем не только дань уважения нашим предкам, но и восстанавливаем свою генную память.
Беседу в рамках телевизионного проекта Ken dala на каналах Jibek Joly/SilkWay вел путешественник и археолог Арман Умарходжиев
